Тесс Герритсен - Химера

– То есть вы хотите сказать, что это намеренная попытка диверсии на станции? – сказал Бланкеншип. – Акт биотерроризма?

– Именно об этом я и говорю. Позвольте мне описать, что происходит с человеком, когда он заражается этим вирусом. Сначала начинают болеть мышцы и поднимается температура. Боль такая сильная, такая мучительная, что человек едва способен вытерпеть прикосновение. Внутримышечная инъекция заставляет визжать от боли. Затем краснеют глаза. Болит живот, начинается рвота, снова и снова. Вас рвет кровью. Сначала она черная из-за пищеварительных процессов. Затем рвота учащается и кровь становится ярко-красной. Печень опухает и лопается. Почки отказывают. Весь ваш организм разрушается, превращаясь в зловонную черную массу. Наконец, скачок кровяного давления, и вы мертвы. – Харрисон помолчал. – Вот с чем, возможно, мы имеем дело, господа.

– Но это чушь собачья! – выпалил Гордон Оби.

Все сидевшие за столом удивленно уставились на него. Сфинкс заговорил. В тех редких случаях, когда Оби говорил на собраниях, речь его обычно была бесцветной, слова передавали сведения и информацию, но не эмоции. Этот взрыв шокировал всех.

– Простите, а кто это говорит? – поинтересовался полковник Харрисон.

– Гордон Оби, директор управления летных экипажей.

– О! Начальник астронавтов.

– Можно сказать и так.

– Почему это чушь собачья?

– Я не верю, что это вирус Марбург. Я не знаю, что это, но вы говорите неправду.

Лицо полковника Харрисона окаменело, словно маска. Он ничего не ответил.

В разговор вступил Джаред Профитт. Его голос звучал именно так, как представлял себе Гордон, тонко и гнусаво. Он не был задирой вроде Харрисона, он предпочитал апеллировать к интеллекту и здравому смыслу.

– Я понимаю ваше разочарование, господин Оби, – сказал Профитт. – По соображениям безопасности мы многого не можем вам рассказать. Но с Марбургом шутить нельзя.

– Если вы уже знаете, что это Марбург, тогда почему не допускаете наших врачей на вскрытие? Боитесь, что мы узнаем правду?

– Гордон, – спокойно проговорил Корнелл, – почему бы нам не обсудить это конфиденциально?

Гордон проигнорировал его замечание и обратился к экрану:

– О каком заболевании в действительности идет речь? Это инфекция? Яд? На борт шаттла погрузили что-то принадлежавшее военным, да?

Наступило молчание. Затем Харрисон взорвался:

– Да это паранойя! НАСА любит обвинять военных во всех грехах.

– Почему вы отказываетесь пустить моего врача на вскрытие?

– Мы говорим о докторе Маккаллуме? – спросил Профитт.

– Да. Маккаллум – специалист по авиатравмам и авиационно-космической медицине. Он бортовой врач, а также бывший член отряда астронавтов. Тот факт, что вы не разрешили ни ему, ни другому нашему врачу присутствовать на вскрытии, заставляет меня задуматься: что же именно вы хотели скрыть от НАСА?

Полковник Харрисон огляделся по сторонам, словно кого-то искал в своей комнате. Когда он снова обернулся в камеру, его лицо казалось красным от гнева.

– Это чушь. Ваши люди разбили шаттл! Вы провалили посадку, погубили экипаж и затем обвиняющим перстом указываете на американскую армию?

– Вы подняли на уши весь отряд астронавтов, – объявил Гордон. – Мы хотим знать, что в действительности произошло с нашими коллегами. Мы настаиваем, чтобы вы позволили одному из наших врачей осмотреть тела.

Лерой Корнелл снова попытался примирить стороны.

– Гордон, нельзя делать такие необдуманные заявления, – спокойно произнес он. – Они знают, что делают.

– Я тоже.

– Гордон, уступи.

Гордон посмотрел Корнеллу в глаза. Корнелл был представителем НАСА в Белом доме, голосом НАСА в конгрессе. Ссора с ним может стоить карьеры.

Но Оби все равно пошел против Корнелла.

– Я говорю от имени астронавтов, – проговорил он. – Моих людей. – Он повернулся к экрану и пристально посмотрел на каменное лицо полковника Харрисона. – И мы не прочь сообщить прессе о том, что нас тревожит. Нам будет нелегко обнародовать конфиденциальные материалы НАСА. Астронавты не любят трепать языком, но, если нас вынудят, мы потребуем официального расследования.

У Гретхен Лиу отвисла челюсть.

– Гордон, – прошептала она, – что, черт возьми, ты делаешь?

– Что надо.

Молчание за столом растянулось на минуту.

Затем, ко всеобщему удивлению, Кен Бланкеншип произнес:

– Я на стороне наших астронавтов.

– Я тоже…

– И я.

Гордон оглядел сидевших за столом коллег. Большинство этих людей были инженерами и руководителями подразделений, их имена редко появлялись в прессе. Они часто конфликтовали с астронавтами, которых считали пилотами с большим самомнением. Астронавты получали всю славу, а эти люди, выполнявшие невидимую и не особенно эффектную работу, благодаря которой можно было летать в космос, были сердцем и душой НАСА. И сейчас они встали на сторону Гордона.