Астрид Линдгрен - Калле Блумквист и Расмус

Никке и вправду, казалось, не очень радовался тому, что детей схватили.

– Я теперь не думаю, что киднэпперы добрые, – сказал Расмус.

Никке не ответил, он лишь злобно уставился на него и продолжал браниться:

– И зачем вы взяли эти бумаги, а? Вы, два дурака с овечьими мозгами, на что вам эти бумаги?

«Два дурака с овечьими мозгами» не ответили ни слова. Молчали они и позднее, когда то же самое спросил у них инженер Петерс.

Они сидели каждый на своем диване в домике Евы Лотты, удрученные так, что даже не в силах были бояться Петерса, хотя он делал все, чтобы их запугать.

– Это дела, в которых вы ничего не смыслите, – сказал он, – и нечего было встревать. Всем вам будет худо, если вы не скажете, что сделали с бумагами профессора вчера вечером. – Уставившись на них своими черными глазами, он зарычал: – Ну! Выкладывайте! Что вы сделали с бумагами?

Они не отвечали. Казалось, это был верный способ привести Петерса в ярость, так как он внезапно набросился на Андерса, словно собираясь убить его.

– Где бумаги? – кричал он. – Отвечай, не то я тебе шею сверну!

Тут в разговор вмешался Расмус.

– Ну и дурак же ты, – сказал он. – Андерс вообще не знает, где бумаги, про это знает только Калле. «Пусть лучше только один человек знает об этом», – говорит Калле.

Петерс отпустил Андерса и взглянул на Расмуса.

– Вот как! – произнес он и повернулся к Калле. – Насколько я понимаю, ты, верно, и есть Калле. А теперь послушай, мой дорогой Калле! Даю тебе час на размышление! Один час, и ни секунды больше. А потом с тобой случится большая неприятность, какой еще не случалось с тобой за всю твою жизнь, понятно тебе?

Калле пытался сохранить такую же независимую позу, какую знаменитый сыщик Блумквист всегда принимал в подобных ситуациях.

– Не пытайтесь меня запугать, этот номер не пройдет. – И тихо добавил самому себе: – Я и так уж напуган дальше некуда!

Петерс зажег сигарету, его пальцы дрожали. И прежде чем продолжить свою речь, он испытующе посмотрел на Калле:

– Интересно, хорошо ли ты соображаешь! И можно ли с тобой говорить серьезно! Если да, то, пожалуйста, призови на помощь всю свою смекалку. Тогда ты, быть может, поймешь, о чем идет речь. Дела обстоят так. По известным причинам, которые я не собираюсь тебе объяснять, я попал в скверную историю. Теперь я не в ладах с законом и, если только останусь в Швеции, меня ожидает пожизненное заключение. Поэтому я не собираюсь оставаться здесь ни на минуту дольше, чем требует необходимость. Я должен отправиться за границу, а бумаги эти захватить с собой. Ясно? Ты, верно, не глуп и поймешь, что я на все пойду, только бы заставить тебя сказать, где они.

Калле кивнул. Он очень хорошо понимал, что Петерс ни перед чем не остановится. И еще он понимал, что он сам, возможно, будет вынужден сдаться и выдать тайну. Ну как он, мальчишка, сможет противостоять такому противнику, как Петерс?

Но ему дали час на размышление, и он хотел им воспользоваться. Он и не думал сдаваться, пока не взвесит все шансы.

– Я подумаю, – коротко ответил он, и Петерс кивнул головой.

– Хорошо, – сказал он. – Час на размышление. И призови на помощь весь свой разум, если он у тебя есть!

Он вышел, и Никке, который все это время с угрюмым видом слушал разговор Петерса с мальчиком, проводил шефа до двери. Но когда Петерс вышел, Никке вернулся назад и подошел к Калле. Он больше не казался таким озлобленным, каким был все это утро. Почти умоляюще посмотрев на Калле, он тихим голосом произнес:

– Ты ведь можешь сказать шефу, где эти бумаги, а? Чтобы положить конец всем бедам. Сделай это, а? Ради Расмуса, а?

Калле промолчал, и Никке ушел. В дверях он обернулся и печально посмотрел на Расмуса.

– Я вырежу тебе еще одну лодочку из коры, – пообещал он. – Она будет гораздо больше…

– Не надо мне никакой лодочки, – безжалостно отрезал Расмус. – Теперь я вижу, что киднэпперы совсем не добрые.

И вот дети остались одни. Они слышали, как Никке повернул снаружи ключ в дверях. А потом они больше ничего не слышали, кроме шума ветра, раскачивающего макушки деревьев в лесу.

Они молчали довольно долго.

– Здорово дует, – заметил наконец Андерс.

– Да, – сказала Ева Лотта. – Пусть бы штормило так, чтобы Сванберг перевернулся вместе с лодкой, – с надеждой добавила она.

И, взглянув на Калле, напомнила:

– Всего один час. Через час он снова придет сюда. Что будем делать, Калле?

– Тебе придется сказать ему, куда ты спрятал бумаги, – предположил Андерс. – Иначе он тебя убьет.