Астрид Линдгрен - Калле Блумквист и Расмус

– Вон там, – прошептал Калле, указывая на ель. – Глянь туда!

Но зрелище, которое представилось взгляду Андерса, когда он осторожно выглянул из-за ели, было вовсе не пугающим, напротив!

Он увидел загородный домик, настоящую хорошенькую дачку, а перед ней открытую, залитую солнцем полянку среди скал, защищенную от суровых ветров густыми елями. Красивую полянку, поросшую мягкой, как бархат, травой. А на зеленой траве – профессора с Расмусом на коленях. Да, в самом деле, они сидели на траве! Расмус и профессор… и еще один человек.

– По-моему, вы поступаете неразумно, профессор Расмуссон, – сказал тот, другой человек.

Да, в этот момент профессор не производил впечатления разумного человека! Казалось, он вот-вот взорвется от злости. Ему явно больше всего на свете хотелось кинуться на человека, сидевшего напротив него. И только то, что он все еще был связан и на коленях у него сидел Расмус, мешало ему наброситься на противника.

– Ужасно неразумно, – продолжал тот, другой. – Да, да, признаюсь, мой образ действия несколько необычен, но я был вынужден поступить так. Это было просто необходимо. Ведь мне нужно было поговорить с вами.

– Убирайтесь к черту! – выругался профессор. – Либо вы переутомились от чтения скверных детективов, либо вы не в своем уме.

Тот, другой, рассмеялся сухим высокомерным коротким смешком и начал прогуливаться взад-вперед по траве. Это был высокий, статный мужчина лет сорока; лицо его было бы красиво, не будь оно таким устрашающе жестоким.

– В своем я уме или нет, это не ваше дело, – сказал он. – Единственное, что я хочу знать, – принимаете ли вы мое предложение или нет.

– А единственное, что хочу знать я, это когда я смогу дать вам по физиономии! – воскликнул профессор.

– По мне, он должен был бы сделать это прямо сейчас, – прошептал, стоя за елью, Калле, и Андерс в знак согласия кивнул головой.

Однако незнакомец, посмотрев на профессора, словно тот был малое неразумное дитя, сказал:

– Зачем вам зря выбрасывать на ветер сто тысяч крон? Я предлагаю вам за эти формулы сто тысяч крон. Что, неплохая цена? Вам не нужно даже самому передавать мне бумаги, если совесть мешает вам это сделать. Вы можете только намекнуть, где они находятся.

– Послушайте, вы, инженер Петерс, или как вас там зовут, – возмутился профессор, – разве вам не ясно, что формулы эти – собственность шведского государства?

Петерс нетерпеливо пожал плечами:

– Никому не надо знать, что ваше изобретение покинуло пределы Швеции. Непробиваемый легкий металл могут случайно изобрести и в других странах – надеюсь, вы это понимаете. Это только вопрос времени. Только ради того, чтобы выиграть время, я хочу купить ваши формулы.

– Убирайтесь к черту! – повторил профессор. Прищурив глаза, Петерс сказал:

– Я должен их получить. Я должен получить ваши формулы.

Расмус, до сих пор сидевший молча, вмешался в разговор:

– «Должен получить», «должен получить» – разве так говорят? «Я хотел бы получить» – вот как говорят.

– Замолчи, Расмус! – сказал профессор и крепче прижал к себе сына.

Инженер Петерс задумчиво посмотрел на них обоих.

– Какой у вас славный малыш, – многозначительно произнес он. – С ним вы, вероятно, не желали бы расстаться?

Профессор молча и презрительно смотрел на человека, стоявшего перед ним.

– А может, мы все-таки заключим с вами небольшую сделку? – продолжал инженер Петерс. – Скажите мне, где находятся бумаги, и я пошлю верного человека забрать их. Вы останетесь здесь, пока я не удостоверюсь в подлинности этих документов. А затем вы будете свободны и, кроме того, на сто тысяч крон богаче.

– Заткнитесь! – вскипел профессор. – Я не в силах больше слушать.

– Как уже говорилось, на сто тысяч крон богаче, – невозмутимо продолжал Петерс. – В ваших собственных интересах я советую вам согласиться на мое предложение. Потому что, если вы этого не сделаете…

Последовала грозная пауза.

– Ну, а что, если я этого не сделаю , – презрительно произнес профессор, – что тогда?

Подобие улыбки, недолгой злой улыбки, промелькнуло на лице Петерса.

– Тогда вы видите своего сына в последний раз, – сказал он.

– Вы глупее, чем я думал, – удивился профессор. – Уж не воображаете ли вы, что запугаете меня такими детскими угрозами?

– А это мы еще посмотрим. Лучше для вас, если бы вы уяснили себе, что мы не шутим.

– А для вас лучше уяснить себе, что я никогда не скажу, где храню свои бумаги.