Давиде Морозинотто - Громкое преступление в парижском банке

В банке людей было меньше, чем обычно. Несколько клиентов скучали в очереди перед единственной открытой кассой. Впрочем, вокруг царила страшная суматоха.

Посредине зала виднелась шеренга полицейских в парадной форме с саблями на поясе. Напротив них, на другой стороне зала, с важным видом выстроились банковские служащие, разодетые в пух и прах.

– Ммм, – мяукнул Луноброд. – Всё это очень странно… Хорошо бы рассмотреть их поближе…

Пухлый, словно фрикаделька, коротышка в пиджаке и галстуке нервно семенил между рядами полицейских и служащих. Время от времени он останавливался и бурчал:

– Эй, ты! Подтяни галстук!

Или:

– Эй, ты! Поправь саблю!

Или:

– Эй, ты! Пригладь усы!

Наконец, он обратился ко всем:

– Да поймите же вы, что в такой день всё должно пройти как по маслу! Это самый важный день за всю историю банка!

Похоже, коротышка разволновался не на шутку – лицо у него было красное как помидор.

– Кто это, как вы думаете? – озадаченно спросил Додо.

– Полагаю, директор банка, – мяукнул Луноброд. – Он тоже говорит, что сегодня важный день…

– Простите, – вмешалась Жозефина, – вы случайно не видели, куда подевался Помпончик?

– Хм… Он был за мной, когда мы спускались по фикусу… – сказал Додо.

Коты оглянулись вокруг, а затем Луноброд мяукнул:

– Да вот же он! Постойте-ка… Помпончик, что ты там делаешь?! Живо вниз!

Котёнок забрался на самый верх мраморной колонны. Зацепившись за капитель [3] Капитель – верхняя часть колонны. коготками, он протягивал лапку вниз, так и норовя подцепить цветное пёрышко, которое торчало из парадного шлема охранника.

Помпончик обожал перья, особенно цветные и пушистые… Только теперь озорник мог попасть в большую беду!

– Я беру его на себя! – мяукнул Додо.

Бродяга со всех лап кинулся бежать по блестящему мраморному полу. Четыре прыжка – и он у колонны. Кот проворно вскарабкался наверх и протянул лапу, чтобы схватить Помпончика…

– Что ты делаешь?! – возмутился котёнок. – Я же потеряю равновесие!

Но Додо уже не мог остановиться – он рухнул на Помпончика, тот не удержался и… шлёпнулся прямо на сверкающий шлем полицейского!

– Эй-эй… Что происходит?! – всполошился полицейский.

Из-за шлема, который сполз ему на глаза, он не видел ничего, кроме своего носа.

– Рене, смотри, куда идёшь! – буркнул полицейский слева от него.

– Это же кот! А у меня аллергия на кошек! – завопил полицейский справа. – Брысь! Брысь! Брысь!

В мгновение ока в банке произошло что-то невообразимое. Шеренга полицейских рассыпалась и смешалась с банковскими служащими, образуя кучу-малу. Директор банка оказался сидящим на полу с багровым лицом – казалось, он вот-вот лопнет от злости.

– Эй, кто-нибудь, гоните этих КОТОВ прочь!

Недолго думая, Луноброд и Жозефина ринулись через лес рук, ног, униформ, сабель и наконец увидели Додо и Помпончика, которые высоко подскакивали из стороны в сторону, словно бильярдные шары.

Со скоростью, на которую способны только удирающие коты, усатая четвёрка запрыгнула на вращающиеся стеклянные двери, а затем проскочила под ногами у полицейского – тот кинулся за ними в погоню.

Шмяк! Полицейский грохнулся навзничь и завопил:

– Ну, погодите! Я вас проучу!

Но коты дали такого стрекача, что только лапы засверкали! Через секунду они свернули за угол и остановились у газетного киоска, чтобы перевести дух.

– А я всё-таки отхватил это пёрышко! – радостно воскликнул Помпончик.

На его воротничке красовалось чудное огненно-красное перо.

– Хорошенькое дело! Опять твои проделки, озорник! – проворчал Додо. – Тебя следует отшлёпать!

– А вот и нет. Мы должны ему спасибо сказать, – мяукнул Луноброд.

Жозефина, Додо и даже Помпончик удивлённо посмотрели на чёрного кота.

– Что это значит? – спросила сиамская кошка.

– А то, что Помпончик – молодец! Если бы не он, нам не пришлось бы удирать из банка… Мы не свернули бы за угол, не зашли бы за киоск, чтобы отдышаться… И никогда бы не узнали, какие странные дела творятся в Центральном банке!

Но, так как друзья ничего не понимали, Луноброд поднял лапку и постучал по стенке газетного киоска. К деревянной доске кто-то пришпилил заметку с первой страницы ежедневной парижской газеты «Фигаро ». Она гласила: