Олег Верещагин: Мы живём на границе

…Глеб уже собирался отправиться в палатку, когда его перехватила Любка Запольская. Придерживая его для верности за рукав, она с безразличным любопытством спросила:

— А кто этот новенький, Глебка?

Глеб мысленно передернулся. Он терпеть не мог, когда его называли «Глебкой» Поэтому он практически так же безразлично отозвался:

— А, этот… Прынц датский. Ночью на белом жеребце прискакал, говорит — ищет Любовь. В смысле — девчонку с таким именем, ему в замке давно такая нужна — посуду мыть и ковры пылесосом чистить. Я ему про тебя сказал, он ночевать напросился…уйй, бо-она!

Последнее вырвалось у Глеба не столько от боли, сколько от неожиданности — Любка, выдернув из-за голенища высокого изящного сапога нагайку, ткнула мальчишку в солнечное и ушла, бросив через плечо:

— Трепло.

— Дура, блин… — пробормотал Глеб, потирая диафрагму. И обернулся — на плечо ему легла рука Лукаша. Вид у подъесаула был почему-то виноватый. Он пожевал ус и сказал негромко:

— Глебыч, тут такое дело… Сейчас этот ко мне подходил парнишка, ну, Сергей… Он с вами просится.

— Во, — Глеб заморгал. — Да мы что, в ночное, что ли, едем? У нас дело, а он не казак даже…

— Ну… — Лукаш развел руками. — Очень просится. Чего ему в лагере сидеть? Ты сам подумай…

— Да мне-то, собственно… — пожал плечами Глеб. — Он верхом хоть умеет?

— Не знаю я.

— Ну спасибо вам, Дмитрий Данилыч, — сердито поблагодарил Глеб, хлопая о колено кубанкой. — Не, мне его жалко и все такое… Ну, я не знаю. Пусть господин войсковой старшина решает.

— Да он сказал — если мальчишки согласятся, — Лукаш вздохнул. — Ну, как?

— Я у остальных спрошу, — Глеб махнул рукой. — А, все равно. Пусть к нам заходит, в палатку. Там решим.

— Да он уже там, — Лукаш усмехнулся. — Александрыч его распорядился у вас разместить.

Верхом Сергей ездить умел, и неплохо. Правда, посадка у него была такая, как в школах верховой езды, а не казачья, и он долго возился, виновато поглядывая на остальных ребят, удлиняя стремена — у казачат они были подтянуты так, что колени торчали чуть ли не у живота. Но в седло Сергей сел плотно и прочно и за почти три часа то шагом то рысью ни разу не то что не пожаловался, но и никак не выказал недовольства или усталости.

Ехали косой цепью, метрах в пяти друг от друга, меняя шаг и рысь. Солнце покраснело, выросло, садилось куда-то за холмы над Курой, за спинами ребят. Дул ветерок, особенно приятный после жары второй половины дня. Кое-где зажигались огни — полевые станы, пастушеские кошары, отдельные хутора — а на северо-западе проступило зарево Святоиконниковской. На юге царила полутьма, неподвижная и глухая.

— А что там? — вдруг спросил Сергей, до этого не участвовавший в коротких обрывистых разговорах.

— Там? — Петька чуть повернулся в седле, локтем поддержал соскользнувший было вперед ствол висящего за спиной по-казачьи карабина — десятизарядной «сайги» калибра 5,6х39, какие мальчишкам выдавали под расписку на патрулирование (Сергей был безоружен). — Там Чечня и все такое. Да тебя ж там и нашли, вон, в плавнях…

— Это я помню… — Сергей толкнул коня каблуками. — Я не помню, что до этого было…

— Верхом ты ездить умеешь, — заметил Володька, — так в школах учат… И вообще…Тебя, наверное, украли из России и увезли в Чечню. Ты совсем ничего?..

— Ничего, — Сергей наклонил голову. Володька хотел еще что-то спросить, но Глеб повысил голос:

— Ладно, хватит! Украли, увезли… Давайте думать, где на ночлег становиться.

— Доедем до Седого Кургана и там встанем, — предложил Мирослав. — И недалеко, еще по свету успеем, и удобно…

— …и не дует, — заключил невесть почему Володька. — Кто знает новые песни "Фабрики Звезд"? — ответом было молчание, и Володька удовлетворенно кивнул: — До чего хорошо, когда вокруг наши люди…

— Но злая пуля осетина меня во мраке догнала, — задумчиво сказал Серб, искоса стрельнул в сторону Володьки взглядом. Тот многообещающе пошевелил бровями и промолчал. Мирослав разочарованно вздохнул, помолчал минут и затянул негромко и проникновенно, по-прежнему косясь на Володьку:

— Ах, ты!.. — не выдержал Володька и, взмахнув нагайкой, погнался за бросившим коня в галоп Мирославом, который хохотал во всю глотку и продолжал выкрикивать похабщину, ловко увиливая от приятеля, в то время, как Глеб орал им, чтобы они перестали, Петька ржал, раскачиваясь в седле, а Сергей наблюдал за всем этим с удивленной улыбкой.