Леонид Вайсберг - Тайна корабельного кладбища. И я плавал по Дунаю

Но Ромке не до побасенок.

— Дядя Юозас, а бывает, что на кладбище пропадают суда?

— Как это? — не понял старик.

— Случалось у вас такое, чтобы, к примеру, украли с кладбища корабль?

— У меня? — наливается вдруг гневом смотритель. — А зачем тогда я поставлен? Покой морских тружеников оберегаю! Это понимать надо! Да у меня за тридцать лет… — от негодования голос смотрителя прерывается, лицо багровеет. Этот мальчишка смеет думать, что с кладбища крадут корабли!

Так и не закурив вторую сигару, дядя Юозас поднимается. Встает и Ромка. Чтобы как-нибудь смягчить старика, он замечает:

— Говорят, даже с обыкновенных кладбищ похищают покойников…

— С обыкновенных — пожалуйста. Хоть сто за ночь! — еще сильнее распаляется старик. — А здесь кладбище необыкновенное! И я никому не позволю…

— А у меня донки пропали, — перебивает его Ромка и глубоко вздыхает.

Смотритель сразу перестает сердиться. Ну, что возьмешь с них, несмышленышей! То о судах, то о донках…

— Корабли я охранять приставлен, — нарочито строго подчеркивает дядя Юозас, — а не удочки твои. Понятие иметь надо.

— Так пропали они вместе со «Звездочкой»…

— С чего это ты сегодня, Ромка, голову мне дуришь? А?

— И совсем не дурю. Испарился катер! Ни на воде, ни под водой. Вот, — мрачно говорит мальчик.

Минуту помолчали. Дядя Юозас никак не мог сообразить: разыгрывает его Ромка или нет? Решение, видимо, было не в пользу мальчика, так как смотритель цепко схватил его за руку и потащил за собой. С баржи на теплоход, с теплохода на…

У высокого борта игриво поблескивала вода. Казалось, она издевательски подмигивала: мол, знаю, куда исчез катер, но ни за что не скажу… Знаю, но не скажу… Знаю… Знаю… Ромка в сердцах хлестнул по ней железкой. Вода обиженно сморщилась и тревожно вскинулась рябью.

— Говори, куда девался катер? — накинулся смотритель на Ромку. — Куда увели, мальчишки негодные?

Чего угодно ожидал Ромка, но только не такого оборота. А разошедшийся дядя Юозас обеими руками тряс его за плечи:

— Твоя работа? Известно! Говори!

— Донки у меня пропали! — заорал, вырываясь, Ромка. — Сто метров зеленой лески. И крючки еще кованые…

— Будто уж?

— Честное пионерское!

— Когда ловил с катера рыбу?

— За два дня перед штормом.

— А потом?

— Потом… вот сегодня собрался…

— Э! Старого моряка не проведешь! Недаром топтали мои ноги палубы тридцати пяти кораблей….

— Дядя Юозас, в таком случае зачем мне было рассказывать вам о катере? — мальчик смотрел открыто и прямо.

— Действительно, зачем? — вслух повторил смотритель.

— Мне без этого катера хоть топись, — горячо продолжал Ромка.

— Влетит от матери за удочки? — несколько смягчился дядя Юозас.

— Да шут с ними! Дело тут поважнее. Понимаете… — Ромка чудом сдержался. Так энергично закрыл рот, что прикусил язык. — Уф-ф!

— Крутишь ты что-то, парень! — снова налился медью голос смотрителя. — Нехорошо! Стыдно! Пропал катер — государственное достояние, а он шутки шутит. Стар я для этого. Стар, молодой человек!

И зашагал прочь. Ромка кинулся за ним. Убеждал, уговаривал, но дядя Юозас упорно молчал…

Каждое утро Гражина непременно прибегает к морю. Кубарем скатывается с дюн и несется к воде.

— Здравствуй, море! — задорно кричит она.

Водяной великан отвечает своей восторженной поклоннице по-разному: то задумчиво-ласково, то сквозь пелену тумана, то нахмурившись, то в диких всплесках гнева.

Семья Гражины Буткуте возвратилась в родные места недавно. Два года назад отец девочки тяжело заболел. Ему нужны были жаркое солнце и сухой воздух. И то и другое он нашел у теплого Черного моря, куда пригласили его жить и работать русские рыбаки.

Тысячи километров лежат между поселком Жуведра и крошечным рыбацким причалом, затерявшимся среди гор Малого Кавказского хребта, который круто обрывается здесь к морю. На самом краю скалистого обрыва — небольшая деревушка. Ослепительно белые хаты-мазанки окружены фруктовыми садами; еще выше — по склонам уходящих к облакам гор — виноградники. Если смотреть с моря, деревушка кажется орлиным гнездом. Впрочем, она так и называется — Орлиное гнездо.

Дружба рыбаков двух колхозов — балтийского и черноморского — родилась несколько лет назад. Родилась просто.

Как-то у Черного моря прочли о добрых делах балтийских рыбаков. Написали им письмо: рассказали о себе, своих заботах. Из Жуведры пришел обстоятельный ответ. Вскоре съездили друг к другу в гости, познакомились лично. Потом черноморцы предложили прислать к ним на летние каникулы нескольких ребятишек, что послабее здоровьем. Возвратились они домой в полнейшем восторге. Потом колхозы начали соревноваться.