Тамара Чинарева: Гусиное перо

Милиционер буравил взглядом спину хромого и тот явно нервничал. Спина у него была широкая. Голову венчали черные кудри. Расческа вполне могла принадлежать ему. И телевизор такому под силу, и дверь. Пантюшкин прибавил газу, поравнялся с хромым и крикнул:

— Товарищ Рыков!

От окрика тот вздрогнул, остановился и сказал растерянно:

— Здорово, Матвей Фомич!

— Торопишься?

— Есть маленько…

— Садись, подвезу!

— Нет! — замахал руками Рыков. — Не трудитесь, тут рядом, доковыляю…

Явно испугался встречи с милиционером.

— Нет, уж садись! — сурово сказал Пантюшкин и Рыков послушно сел, пристроив на подножке забинтованную ногу.

— Где это тебя так угораздило?

— Да… гирей пришиб…

Пантюшкин опешил от чистосердечного признания и повез Рыкова не сразу в отделение, а к нему домой.

Возле дома Рыков спешно слез с мотоцикла и не успел милиционер рта раскрыть, как он бросился к канаве.

— Стой! — закричал Пантюшкин с ужасом глядя, как Рыков нырнул под мосток и скрывается в пыльных зарослях репейника. В два прыжка Пантюшкин настиг его, хотел ухватить за воротник, но Рыков спокойно поднял голову и сказал:

— Ох и вредная женщина эта Капка… Гляди!

Рыков отогнул куст репейника и Пантюшкин увидел две десятикилограммовые спортивные гири…

— Это пока я на перевязку ходил, она их в канаву выставила. А ведь и ногу пришиб этой гирей из-за нее… Я зарядку делал, а она как ставней ударит… Я от неожиданности гирю на ногу и поставил… Ну, что за человек?!

Баба Клава с самого утра была не в духе. Ее плохое настроение здорово сказалось на Димке с дедом. Только Димка хотел незаметно улизнуть со двора, как из огорода возникла бабушка с граблями наперевес и преградила дорогу:

— Со двора — ни шагу! Учительница на собрании велела вас к труду приучать, неслухов! Сложишь дрова, и марш морковку прореживать…

Димка поплелся собирать дрова. Очень он был расстроен. Потому что сегодня школьная радиостанция, которую мальчишки оборудовали в школьном подвале, впервые выходила в эфир. Чуть свет прибегал Никитка с одноклассником Петей Малиночко — торопили. Самое обидное, что Димка имеет к созданию этой радиостанции самое непосредственное отношение. Можно сказать, она появилась на его костях. Он еще может здорово пострадать из-за нее. Они рисовали с Никиткой радиолюбительские карточки на белом картоне. А этот Малиночко — так: сбоку-припеку и пожалуйста — присутствует при таком торжественном моменте. Вдруг с какой-нибудь экспедицией свяжутся или потерпевшим бедствие кораблем… Эх, как обидно…

— Гля! Гля! Гнется, как подневольный… — проворчала баба Клава. — А надо, чтобы дело в руках горело!

Она окинула двор хозяйским глазом и обнаружила еще один непорядок. Дед Ваня просто так сидел на бревне и чистил свой мундштук ее шпилькой.

— А! А! Еще один бестолочь! Поигрывает…

— Да, Клавдя, я в его годы пас коз в деревне… — поддакнул дед.

— Эка невидаль, он коз пас! Тогда все пасли! Бросай игрушку и дрова сложи с внуком… А то он один-то накладет…

Она выхватила шпильку из дедовых рук и ушла в избу.

Дед и внук складывали поленницу. На поленьях кое-где на круглых коричневых сучках застыли янтарные капли смолы. Как слезы на глазах.

«Вот вожусь тут с проклятыми дровами, а Никитка небось уже кричит в микрофон: «Всем-всем-всем…» Его могут услышать на Занзибаре, или даже откликнется король Хусейн из Иордании. Он тоже радиолюбитель. Разве это не здорово — обычному школьнику поговорить с самим королем. Правда, и Малиночко, и Рысаков еле тянутся по-английскому. Вот недавно Димка спросил Никиту, как по-английски собака лает. Тот посмотрел на Димку, как на дурака, и говорит: «Гав-гав… Как же еще… Все собаки одинаковые». Одинаковые да неодинаковые. По-английски собака лает: «Боу-боу…» Так что ничего особенного Никитка не сможет спросить у короля. Разве что: «Сколько вам лет?..» Но все равно… А если тонущий корабль попросит помощи, тогда школьная радиостанция прославится на весь мир.

Димка так рассердился на бабку, которая была врагом всяческого прогресса, что поленья так и замелькали в его руках.

— А ты, видать, в работе горя-а-чий… — крякнул дед. — Весь в меня!

Поленница была сложена. Дед хрустнул костями и выгнул грудь колесом. Из двери опять баба Клава высунулась:

— Что старый, что малый — за обоими догляд нужен!

Дед с внуком кинулись в рассыпную. Один кадушки из погреба вынимать, другой прореживать морковь.