Константин Шишкан - Спасенное имя

— Спасибо, — улыбнулся маэстро.

Дед выглянул из шалаша.

— Чтой-то небо не расхмуривается!

— Шумный дождь быстро пройдет.

— Да ты откуда сам? — прищурился дед. — Сдается, видал я тебя… Конечно, старый теперь. Могу и попутать…

— Ошибаешься, дедушка. Не встречались… Ну, что приуныли? — двинулся он к ребятам. — Тебя как звать? — спросил он Димку. — Отец кем работает?

— Димка я, отец инженер.

— А мать?

— Скульптор.

Блеснув глазами, Димка отвернулся. Всю биографию ему подавай!

— А мой папа, — сообщил из угла Михуца, — карьерист.

— Что такое? — захохотал маэстро.

Михуца сидел в углу с невозмутимым видом. И что тут смешного?

— Он у него в карьере работает, — серьезно пояснил Ион.

— Ах, так. — Маэстро вытер на глазах слезы. — Ну-ну… — и посмотрел в сторону деда Икима.

Старик пошарил в углу, шагнул к маэстро.

— На́ вот, смени, — он протянул пришельцу рубаху и полотняные брюки.

Маэстро поклонился деду, пошел в угол. Не торопясь, снял рубаху, тщательно выкрутил.

— «Отец, ты спишь, а я страдаю», — прочел на его груди Димка.

— А зачем он могилу нарисовал? — спросил Михуца.

— Тише ты, — цыкнул на него Ион.

— Секреты? — нагнулся маэстро. — Ну-ну…

Он надел рубаху, полотняные брюки, прислушался.

— Кажется, дождь прошел.

— Вытихло, — согласился дед.

— Ну спасибо, старик. — Маэстро пошел к выходу. — За мной не пропадет…

— На дорогу мешочек прихвати, — засуетился дед. — Не ровен час, еще накроет, — и, сделав из мешка капюшон, набросил на голову пришельца.

Маэстро вздрогнул и, согнувшись, шагнул за порог. Зажмурился. С зеленых кустов на него жадно и чисто глядели сияющие глаза дождя.

Среди мокрых веток Теодор снова ясно увидел давнее: берег Днестра, кусты, лицо крестьянина. Оно напоминало лицо деда Икима…

Теодор и Хамурару возвращались с задания. Шли лесом, стараясь поскорее пробраться к овчарне. Под ногами светились фиолетовые пятна луж. Пахло душной сыростью, примятым папоротником и растоптанной бузиной.

Теодор жадным взглядом ощупывал землю. Очень хотелось жить, чтоб всегда видеть эту толпу желтых лисичек под сосенкой, этот ягодник в потаенном местечке, в зеленой канаве, слышать, как за тобой, шурша, выпрямляются влажные ветви вереска на пригорке…

— Порядок, — говорил Хамурару. — Связной молодец. Весь укрепрайон как на ладони… Теперь фрицы попляшут.

— Дяденьки! Фрицы!.. — Мальчишка лет тринадцати со шрамом на щеке, напоминающим подковку, отчаянно махал им рукой.

Теодор с Хамурару выглянули из кустов. Из-за бугра выезжали зеленые мотоциклисты. Со стороны леса длинной цепью шли автоматчики…

Теодор тронул ветку, и воспоминания, точно кадры старого фильма, замелькали перед глазами…

Партизаны бросаются в заросли. Летят навстречу кусты, деревья, ветви хлещут по лицу. Внезапно топот обрывается. Короткий шум борьбы, гортанные крики…

На поляне у партизан отбирают оружие.

У Теодора солдат находит в боковом кармане плоскую черную шкатулку с пачкой тонких квадратов жести. Он подбегает к офицеру, щелкнув каблуками, протягивает находку.

Высокий, подтянутый офицер в лайковых перчатках берет из шкатулки пачку и с изящной небрежностью, словно колоду карт, раскрывает их веером.

На листах жести — этюды: лес, поляна, клен, дуб, река. Среди пейзажей, на отдельном квадрате — лицо какого-то человека…

— Что это? — спрашивает офицер.

— Этюды. — Теодор беспокойно оглядывается. — На жести… — Он стоит в плотном кругу солдат. — Художник я…

В кустах черным огнем горят глаза мальчишки. В их слепящем блеске — отчаянная решимость.

Теодор, поймав этот взгляд, опускает голову.

Офицер рассматривает квадраты, вертит в руках шкатулку.

— Зачем носить карман? — Он взвешивает на ладони массивную шкатулку.

— От пули спасла. Вот и ношу.

— От пуля? О-о! — Офицер захлопывает шкатулку. — Гут, гут… — Он улыбается. — Талисман, да?

— Вроде…

Офицер делает знак, солдаты толкают партизан прикладами в спину.

— Шнель, шнель!

Горящими глазами провожает их мальчишка…

В комендатуре офицер садится за стол.

— Гринюк!

В комнату входит давний знакомый Теодора.

— Чего прикажете?

Офицер протягивает ему пачку жестяных квадратов.

— Номер… Понимайт? Печатка…

— Слушаюсь… — Гринюк узнает Теодора. — Инвентарный, значит… Проштемпелюем… Это мы мигом…

— Пшел, пшел!

— Это мы мигом, — пятится Гринюк, унося этюды. — Не извольте беспокоиться. — Он бросает взгляд на Теодора и закрывает дверь.