Мелани Раабе - Западня

Love, love, love.

Пожалуйста, только не это.

Love, love, love.

Только не это. Умоляю. Я больше не выдержу.

Всхлипываю, утыкаюсь головой в колени, затыкаю уши руками.

Музыка исчезает. Скулю и сжимаю руками голову так, что становится больно, а сердце колотится и гонит по жилам животный страх. Какое-то время так сижу, и вдруг до меня доходит. Не знаю, повлияли мои сомнения, или боль, или невыносимые телесные и душевные страдания, но я вдруг подумала: если музыка – галлюцинация, если музыка звучит у меня в голове, как так может быть, что она исчезла, когда я зажала уши? Отнимаю руки, вслушиваюсь. Ничего. Похоже, я ошиблась. Похоже…

Love, love, love.

Снова она. У меня опять кружится голова, как и всякий раз, когда я это слышу. Правда, на этот раз музыка звучит как-то иначе, то громче, то тише, и… она движется. Музыка перемещается. Встаю со стула, чувствую боль в суставах, пытаюсь сориентироваться, вдруг понимаю – приоткрытое окно, музыка снаружи. И это не пластинка Beatles, это… свист. Кто-то ходит вокруг дома и свистит.

Сердце начинает бешено колотиться. Это Виктор Ленцен, он вернулся и все-таки хочет меня убить. Но это бессмысленно, говорю я себе, у него было столько возможностей.

И потом, что за чушь? Виктор Ленцен невиновен. И это доказано, как бы ни тяжело мне было это принять.

А кто тогда? На ватных ногах ковыляю к окну, прижимаюсь к холодному стеклу, пытаясь заглянуть за угол, но никого не вижу. Свист стал тише, кто бы там ни был, он удаляется от меня. Скорей в соседнюю столовую, а сама думаю: опять упустила, открываю дверь – он стоит прямо передо мной.

Зубы стучали, и Софи ничего не могла с этим поделать, она возвращалась домой, промокшая и промерзшая. Она долго сидела на скамейке в парке, на холоде. Несколько раз казалось, она видит тень, которая отделяется от вереницы других теней и движется в ее сторону, и всякий раз оказывалось, что это расстроенные нервы играют с ней очередную злую шутку. Ничего не было, единственная тень, которую она действительно видела, была ее собственная.

Софи свернула на свою улицу. Мысль о том, что она вернется в квартиру и проведет очередную бессонную ночь наедине с ужасными видениями, пугала ее.

Она открыла дверь, вошла в подъезд, стала подниматься по лестнице и вдруг услышала что-то наверху. Пульс резко участился. Какой-то шорох на лестничной площадке вверху. На ее этаже. Рядом с ее квартирой кто-то был. Сердце Софи болезненно сжималось, пока она нащупывала в кармане пальто тяжеленький баллончик с перечным газом, но она сосредоточилась, пытаясь справиться с нервами: еще несколько ступеней, и она повернет на пролет, с которого будет видна ее лестничная площадка. Еще восемь ступенек. И что она увидит? Еще семь, зловещую тень, которая поджидает ее у квартиры? Еще шесть, соседку, которая, заботясь о ней, принесла пакет с продуктами? Среди ночи? Еще пять, нервная, часто убегающая из дома собачка девочки, которая живет этажом ниже? Еще четыре, нет, тень, еще три, тень со своими светлыми глазами, еще две – Софи почти столкнулась с мужчиной, который сбегал вниз по лестнице.

– Софи, – воскликнул Йонас Вебер.

– Извините, – прохрипела Софи. – О господи!

– Нет, это вы меня извините. Я невольно вас испугал. Несколько раз звонил вам, вы не брали трубку, я забеспокоился.

– Я поставила телефон на вибрацию, – сказала Софи. – Вы давно ждете?

– Не очень. Минут десять. Как ваши дела?

Софи не ответила.

– Может, зайдем в квартиру? – предложила она. – А то весь дом разбудим.

Они сидели за кухонным столом друг против друга, Софи, переодетая в сухое, у каждого чашка чая.

– Эти проклятые цветы, – сказала она наконец. – Почему я раньше не сообразила.

– Это мы должны были раньше сообразить. Это наша работа, а не ваша.

Софи тянула маленькими глотками чай, посматривая через край чашки на Йонаса. Он перехватил ее взгляд.

– Что вы скрываете от меня, Йонас?

Он смотрел на нее своими разноцветными глазами – зеленым и карим.

– Лучше оставим это, Софи.

Она в гневе ударила кулаком по столу.

– Я так не могу, черт возьми. С тех пор, как убили сестру, я толком не могу дышать. И смогу только тогда, когда найду убийцу.

Она с трудом сдерживала слезы. Йонас осторожно взял ее руку, и она не отняла ее.

– Софи, я понимаю вас. Если бы со мной произошло то, что с вами, я бы тоже пытался что-то делать, – сказал он. – Я понимаю, вы чувствуете себя виноватой. Все оставшиеся жить чувствуют себя виноватыми. Но никакой вашей вины нет.