Дик Френсис - Осколки

– Вы пошли на это ради денег? – спросил я.

Я подозревал, что причины этого были куда более сложными. Я мог творить со стеклом почти все, что мне заблагорассудится, а его возможности были ограниченны… Зависть – очень сильное чувство, и вряд ли им пришлось долго уговаривать Гикори предать меня…

Однако он все еще не собирался сознаваться.

– Нет, вы точно сошли с ума! – сказал он, встал и повернулся ко мне спиной, словно собираясь уйти.

– Шнурки, – сказал я. – Зеленые с белым.

Гикори застыл на месте и медленно развернулся.

– Вы были здесь в кроссовках с этими шнурками в тот день, когда погиб Мартин Стакли. Вы были в них и на следующий день, когда похитили кассеты из дома Мартина и огрели меня по голове оранжевым баллончиком. Дэниэл, старший сын Мартина, запомнил эти шнурки и рассказал о них полиции.

Гикори шагнул в мою сторону. Очевидно, ухо по-прежнему причиняло ему немалые страдания. Его маска раскололась.

– Больно умный, падла! – с ненавистью сказал он. – Жалко, мы тебе тогда не сломали руку!

Старший полицейский офицер отклеился от перегородки, у которой он стоял, и подвинулся поближе.

Но Гикори только смотрел на меня исподлобья.

– Ты, твои приколы, твои снисходительные комментарии! Ненавижу тебя, ненавижу эту мастерскую! Я сам нехреновый стеклодув и заслуживаю признания! – выпалил он, надменно выпятив подбородок. – В один прекрасный день, – продолжал Гикори, – имя Джона Гикори станет известно повсюду, и люди будут покупать мое стекло, а дерьмовое стекло Логана повыкинут на помойку!

«Позорище какое! – думал я. – Ведь Гикори действительно не лишен кое-каких дарований, но он просто не даст им развиться так, как они того заслуживают. Гордыня и вера в мастерство, которым он не обладает, погубят то, что у него действительно есть».

– А Роза? – спросил я.

– С-сука сумасшедшая! – прошипел Гикори, снова поднося руку к уху. – Она точно двинутая! Свяжем тебя, говорит, и используем в качестве заложника. А про то, чтобы поджаривать мое треклятое ухо, она ничего не говорила! Чтоб ей сгнить в аду!

Я от души понадеялся, что она сгниет еще на земле, в тюрьме или в психушке.

– Она обещала, что я займу место, которое мне полагается по праву! – продолжал Гикори. – Говорила, что прикроет твою лавочку. Она и этот придурок, ее папаша!

Тут он наконец начал понимать, какую яму себе роет, и поспешно пошел на попятный:

– Это они меня во все это втянули! Это все их вина, а не моя! – Он с несчастным видом обвел взглядом своих внимательных слушателей. – Я не виноват! Это они все придумали.

Гикори никто не поверил. Ведь именно он доносил обо всем, что я делал. Именно он «закладывал» меня Розе.

– Так где же кассета? – осведомился Джордж Лоусон-Янг.

– Не знаю, – ответил Гикори. – Роза говорила, что она должна быть в доме Стакли или Логана, но я несколько часов подряд просидел, просматривая эти гадские скачки и инструкции по стеклодувному делу, и ни одной медицинской кассеты там не оказалось, это я вам точно говорю.

Я ему поверил. «В противном случае, – печально подумал я, – я был бы избавлен от нескольких избиений и Зануда Пол мог бы по-прежнему спокойно изображать из себя бродягу…»

Вошел санитар и сказал, что пора везти Гикори в больницу, лечить ему ухо. Старший полицейский офицер Шепед очнулся и вернулся к своим обязанностям – принялся арестовывать Гикори.

– Вы не обязаны говорить ничего, что может повредить вашим интересам…

– Да поздно уж, блин! – огрызнулся Гикори и ушел к «Скорой» в сопровождении санитара и полицейского в белом комбинезоне.

Теперь Шепед обратил внимание на доктора Форса-Краснобородого, который все это время только молчал и слушал.

– Доктор Форс, – самым официальным тоном произнес Шепед, – можете ли вы сообщить нам какие-либо сведения о местонахождении видеокассеты, на которой содержатся результаты медицинских исследований, похищенные у присутствующего здесь профессора?

Форс ничего не ответил. Похоже, доктор вынес хотя бы один урок из нашей беседы под елями в Линтоне.

– Ну же, Адам, отвечайте! – вмешался профессор. Судя по всему, он еще сохранял какие-то дружеские чувства к этому человеку, капавшему кровью с бороды на мой гладкий кирпичный пол.

Форс пренебрежительно глянул на профессора и снова ничего не ответил.

Его, в свою очередь, взяли под арест и увели накладывать швы и снимать отпечатки пальцев. – Вы не обязаны говорить ничего… А он ничего и не говорил.