Лариса Капицына - Дело №346

– Что вы хотели?

– Нам нужен Дмитрий Николаевич Черных. Он у себя?

– Вон его кабинет. – блондинка указала рукой на солидную деревянную дверь и сразу потеряла к ним интерес, а ее собеседник проводил Мешкова напряженным взглядом, потом склонился к ее лицу и зашептал ей что-то на ухо.

В отличии от вдовы Дмитрий Николаевич Черных был расстроен, по крайней мере, потрудился придать лицу грустное выражение. Он сказал, что все знает, что очень сожалеет, хотел присуствовать на похоронах, но, к сожалению, на тот день у него было запланировано много важных встреч, которые никак нельзя было отложить. Он непременно позвонит вдове Егора Ивановича, и если она в чем-либо нуждается, постарается оказать ей посильную помощь. Услышав эти слова, Вадик сожалеюще покачал головой. Подтверждая слова вдовы, Дмитрий Николаевич закапывал себя еще до начала беседы.

Черных расхаживал по кабинету и все время что-нибудь делал: поправил дипломы и сертификаты в рамках, висящие на стене, аккуратно сложил на блестящем полированном столе письменные приборы, подвинул фотографию улыбающейся женщины с темными волосами. Чувствовалось, что даже в такой неприятный момент, как беседа с двумя сотрудниками из органов по поводу смерти его подчиненного, он все равно испытывает удовольствие от той обстановки, которой себя окружил. Правда, сейчас он делал все машинально, скорее по привычке. Фирменный логотип «Улыбка на все сто» был повсюду: на лацкане белого халата, висевшего на стуле, на визитках, на письменных приборах. На стене висел огромный рекламный плакат с портретом самого хозяина кабинета и подписью: «Мы сделаем вашу улыбку красивой!».

Черных и в жизни выглядел как мужчина из рекламы дорогого коньяка или модного парфюма. Расхаживая по своему кабинету, обставленному очень дорогой, очевидно, привезенной на заказ мебелью, в идеально скроенном, черном костюме, облегающем его плотную, высокую фигуру, но не стесняющем движений, Черных заставил Вадика и Мешкова почувствовать себя неловко. По сравнению с ним, Вадик в своих джинсах и джинсовой куртке, выглядел как подросток, одетый на распродаже, а Мешков – ужасно старомодно. Но через несколько минут ощущение неловкости пропало, потому что Дмитрий Николаевич, придававший большое значение внешнему антуражу, оказался очень простым в общении. К тому же, он чувствовал себя виноватым за последний разговор с Тучковым, и с его гладко выбритого, свежего лица не сходила виноватая улыбка.

Заметив, что Мешков смотрит на логотипы, он улыбнулся и сказал, что клиника – его слабость. Жена говорит, что он немного перебарщивает.

– Кстати о жене… Вы с ней ладите?

– Конечно. Это же моя жена! – он удивился.

– Мы были у Тучковой. Она рассказала нам о вашем увлечении юности.

– О, боже!

– Что такое?

– Это было двадцать лет назад. Я уже и думать об этом забыл.

– Вы не звонили ей?

Он насторожился.

– С чего бы я стал ей звонить?

– Ну, не знаю… Пообщаться, вспомнить прошлое, мало ли!

– Так вот, чтобы все было ясно: я не знаю с чего они оба взяли, что я до сих пор питаю какие-то чувства к ней. Думаю, это она вбила ему в голову. Просто ей хотелось так думать, вот и все. Я вообще жалею, что связался с ними обоими.

– Зачем же связались?

– По дурости. – просто ответил он. – Встретились три года назад на одном торжестве. И меня поразило какими они стали. Мы давно не виделись, а выглядели они просто ужасно. Особенно она. Мало того, что они постарели, опустились и деградировали, так еще и ругались без конца и говорили друг другу гадости.

Я был пьян. На меня снизошло дурацкое благодушие. И мне действительно нужны были сотрудники для моей клиники. И я совершил эту ошибку, позвал его к себе. Они уцепились за меня как за спасательный круг!

– И как он работал?

– Сначала неплохо. Он очень хороший специалист. Я относился к нему как к любому другому подчиненному. Но характер у него был тяжелый. Он совершенно не умел ладить с людьми. Начались жалобы от пациентов, от сотрудников. Мне не хотелось трогать его. Но неделю назад, он перешел все границы. Его коллега сказала, что у него проблемы с алкоголем. На прошлой неделе, сказала она, у него так тряслись руки, что он не смог работать и ушел домой. Мне пришлось вызвать его к себе и поговорить с ним. Я старался быть деликатным. Правда. – Черных приложил руку к груди. – Но он повел себя как последняя сволочь. Стал упрекать меня в том, что я придираюсь, приплел свою жену, обвинил меня в распущенности и еще бог знает в чем. В общем, я поговорил с ним как мужчина с мужчиной, довольно резко.