Джеймс Чейз - Дело о наезде

Мы стояли как два истукана, пока она не скрылась в одной из кабинок.

Уэст повернулся ко мне. В его маленьких серых глазках появилась поволока.

– Это его дочь?

– Это миссис Эйткен.

– Миссис Эйткен?

– Да.

– Вы хотите сказать, что она жена этого старого тетерева?

– Это миссис Эйткен.

Он присвистнул – почти беззвучно.

– Но ей же не больше двадцати.

Я почувствовал, что его монологи и ремарки начинают действовать мне на нервы.

– Надеюсь, моей вины здесь нет?

Он уставился на меня с легким изумлением, потом кивнул головой.

– Вы правы, вашей вины здесь нет. Да, ничего не скажешь, ваш Эйткен берет за свои деньги хороший товар.

Он подошел к гаражу, откинул замки открывающихся снизу вверх дверей и занялся осмотром машин.

Поджариваясь на солнышке, я ждал.

Из кабинки вышла Люсиль. Теперь на ней был ярко-красный лифчик от купальника, белые шорты и сандалии. В руках она держала две мокрые тряпки – ее бикини. Быстрым шагом она направилась в мою сторону.

Я представил себе, какова будет ее реакция при виде полицейского. Нужно обязательно ее предупредить, пока она не нарвалась на него. Я пошел ей навстречу.

Подняв голову, она увидела меня.

Уголком глаза я заметил, что Уэст уже вышел из гаража.

Я ускорил шаг и поравнялся с ней – Уэст еще закрывал двери.

– Этот полицейский, – быстро заговорил я, – ищет не вас. Он просто проверяет машины. Все в порядке, волноваться не надо.

Наверное, я обрушился на нее слишком неожиданно, но времени на церемонии у меня не было. Во всяком случае, она побелела как снег, и какое-то ужасное мгновение я думал, что сейчас она упадет в обморок.

За спиной я услышал мягкие хлюпающие шаги – к нам шел Уэст. Он явно не торопился, но через одну-две секунды каким-то чудом оказался рядом.

Он остановился около меня. Я знал, что он во все глаза пялится на Люсиль. Я обернулся и увидел, что не ошибся.

Она тоже уставилась на него – примерно так кролик смотрит на змею.

Охрипшим голосом я сказал:

– Это лейтенант Уэст. Лейтенант, это миссис Эйткен.

Как обычно растягивая слова, Уэст начал:

– Добрый день, мадам. Я только что проверил ваши машины. Вы, наверное, читали… – Закончить фразу ему не удалось.

Люсиль круто повернулась и пошла прочь. Она не бежала, но стройные загорелые ножки несли ее с достаточной скоростью. Мы не проронили ни слова, пока она не скрылась из виду.

– Это как же понять? – удивленно произнес Уэст, чуть склонив голову набок. – Пренебрегает, что ли? Очень важная персона?

– А что для нее полицейский? – Я старался не выдавать волнения. – В конце концов, она жена богатого человека.

– Это верно! – Он снял шляпу и протер платком вспотевшую ленту. – Интересно, что такое пришло ей на ум? Видели, она вроде изменилась в лице?

– Разве?

Я пошел к террасе, сердце неровно тукало где-то под ребрами.

Уэст зашагал рядом.

– Да. Изменилась в лице. Но какова куколка? А формы какие! Да, выйдя замуж за старого петуха Эйткена, она просто выбросила их на ветер!

– Если вас это так беспокоит, почему бы не обсудить этот вопрос с ним? – поддел я его.

Он взглянул на меня и устало улыбнулся.

– Я, конечно, не в восторге от своей работы, но терять ее тоже не хотелось бы. А любовник у нее есть, как считаете?

– Спросите ее, если вас это касается, – разозлился я, окинув его далеко не дружелюбным взглядом.

Он потер большой рукой потное лицо и подавил зевок.

– Спросить-то я могу, да боюсь, она не ответит. А машинами Эйткена она когда-нибудь пользуется?

Сердце мое подскочило.

– Вы что, нашли на одной из них повреждения?

– Нет. Шофер держит их в прекрасном состоянии. А что ему остается делать?

– Тогда какое вам дело, пользуется она ими или нет? Но если это успокоит вашу душу, могу сказать, что у нее нет водительских прав, стало быть, и машинами она не пользуется.

Он покосился на меня.

– Прав у нее может и не быть, – медленно проговорил он, – но это еще не значит, что она не берет время от времени машину. Некоторые идут на такой риск. Интересно, почему это вдруг у нее нет прав?

Я понял, что сболтнул лишнее.

– Спросите об этом ее, – сказал я. – Но какая вообще-то вам разница?

– Слушайте, приятель, – спокойно сказал он. – Напрасно вы ерепенитесь. Задавать вопросы – это моя работа. И задаю я их только по обязанности, удовольствия в этом мало. Я полицейский, и, когда происходит что-то необычное, я спрашиваю: почему? Вот я и спрашиваю себя: почему это она, увидев меня, побледнела, как призрак? Обычно женщина с такой внешностью, с такими формами чувствует себя очень уверенно. И никакой полицейский ее не смутит, цвета лица не испортит. А у нее был подпорченный цвет лица. Почему? Что у нее на уме? При виде полицейского цвет лица портится только в одном случае: когда у тебя нечистая совесть. Вот мне и интересно, что там у нее с совестью?