Джеймс Чейз - В зыбкой тени

– Что мне делать?

– Ничего, если не считать того, что вы будете присматривать за домом. Но, возможно, это вам не подходит?

При мысли о том, что он настолько глуп, чтобы оставить меня наедине с женой, кровь бросилась мне в голову.

– А миссис Зерек? Неужели она не сможет присмотреть за домом?

– Она поедет со мной.

Да, все-таки я ошибся насчет его глупости.

– Вы хотите, чтобы я присматривал за домом, ухаживал за цыплятами и держал воров на расстоянии?

– Совершенно верно. Моя жена вот уже два года никуда не выезжала. Я обещал в самое ближайшее время свозить ее в Париж. За исключением времени, которое необходимо для кормления птиц, вы свободны. Я оставляю вам машину, вы можете пользоваться ею, но к ночи возвращайтесь домой. Понимаете, лисы могут забраться в курятник.

– Хорошо. Но, может быть, я могу заняться и еще чем-нибудь? Вашими делами, например?

Он бросил на меня быстрый взгляд и покачал головой.

– Присматривайте лучше за цыплятами. Вы ничем не можете помочь мне. Эмми займется текущими делами.

– Я только хотел предложить свои услуги.

– Я в этом не сомневаюсь.

В этот день у меня практически не было никаких дел. Я сидел в приемной, курил сигареты, лениво перелистывая «Ивнинг Стандарт», пока у меня не запершило в горле.

Зерек и Эмми заперлись в кабинете и торчали там дотемна. Раз или два я прикладывал ухо к двери, но не смог разобрать ни слова. Как я уже успел убедиться, Зерек явно занимался противозаконным бизнесом и не хотел посвящать меня в свои секреты.

Но я особенно не отчаивался. Ведь прошло только четыре дня, как я работаю на него. Если я буду продолжать в том же духе, то вскоре узнаю все о его делишках.

Они вышли из кабинета около половины седьмого. На Зереке, как всегда, было его ужасное пальто, в зубах – сигара. Эмми была похожа на кошку, которая только что проглотила канарейку, и торжествующе улыбалась. Это заставило меня призадуматься.

– Мы можем ехать, – сказал Зерек.

Я поднялся. С подчеркнутым равнодушием спросил:

– Если я смогу чем-нибудь помочь здесь, надеюсь, мисс Перл известит меня?

Они обменялись быстрыми взглядами. Эмми отрицательно покачала головой. Вот она и расквиталась за грубый тон и неприязнь. Глядя в ее торжествующие глаза, я понял, что деньги отдаляются от меня.

– Не беспокойтесь. Эмми справится со всем сама.

Мы все вместе вышли из офиса и направились к стоянке автомобилей. Здесь мы с Зереком распрощались с Эмми и поехали домой.

Надо сказать, я приложил много труда, чтобы привести машину в приличный вид. Я перебрал практически весь механизм, залил свежего масла, сменил свечи. Сейчас двигатель заводился с пол-оборота, и я мог развить вполне приличную скорость.

Ведя машину по Уатфорд-авеню, я сказал как бы между прочим:

– Женщины, конечно, могут быть деловыми, но у них есть маленькие слабости.

– Что вы имеете в виду?

– Может быть, я лезу не в свое дело, но, раз вы спросили, я отвечу. У вас работа весьма специфичного свойства. Я не знаю деталей, да и не хочу их знать. О'кей. Вы уезжаете в Париж. Почему бы не предположить, что найдется ловкий делец, который воспользуется вашим отсутствием и не попытается подкупить женщину. Женщины ведь так падки на подарки. Это старо, как мир.

Он приложил короткие смуглые пальцы ко рту, сдерживая лающий смех.

– Неужели вы имеете в виду Эмми? Что навело вас на подобную мысль? Подкупить Эмми?! Уму непостижимо! Я знаю ее добрых десять лет. И все эти годы она работала безупречно, у меня не было ни одной претензии к ней. Это действительно так. Эмми – мои глаза и уши, я доверяю ей больше, чем себе самому!

– Понятно…

На следующее утро я отвез супругов в аэропорт, чтобы они могли улететь десятичасовым самолетом. Зерек вновь был в своем ужасном пальто и прижимал к груди объемистый портфель, словно боясь, что его вот-вот украдут. На Рите был твидовый костюм, а через руку перекинуто меховое манто.

Я первый раз видел ее в юбке и едва узнал. Мои глаза уставились на ее ноги, достойные Марлен Дитрих, – длинные, изящные, восхитительные. Преступление прятать такую красоту под брюками!

Она дала мне подробные инструкции о режиме кормления цыплят и показала, где хранится корм. Она обращалась со мной так, словно я был восковым манекеном: не глядя в мою сторону, с холодным выражением глаз и равнодушным лицом. Я изнемогал от желания обнять ее, и она знала это.

Оба не промолвили и пары слов друг другу на пути в аэропорт. Сидели бок о бок на заднем сиденье, и, насколько я мог видеть в зеркальце, Рита с каменным выражением на лице равнодушно смотрела в окно.