Джеймс Чейз - В зыбкой тени

Я подошел к окну и, отодвинув занавеску, заглянул во тьму. Я хотел скрыть от Зерека то, как покраснели мое лицо и шея. Такого со мной еще не случалось.

– Начнем. Садись.

Я услышал, что отворилась дверь, и обернулся.

Она остановилась посреди гостиной, глядя на Зерека в упор. Каждая черточка ее лица выражала упрямство и агрессивность, словно Рита очень долго копила зло, а теперь, наконец, выплеснула наружу.

– Нет угля. Неужели мне придется самой таскать его, когда в доме двое мужчин? – Ее голос дрожал от еле сдерживаемой злости.

Зерек посмотрел на нее внимательно.

– Прошу не беспокоить меня, дорогая. Ты же видишь, мы играем в шахматы.

– Я сделаю это, – мои слова были быстрыми, а губы сухими.

Зерек непонимающе уставился на меня, но я уже пересекал комнату.

– Покажите, где лежит уголь, и я принесу его.

Рита не посмотрела на меня и, повернувшись на каблуках, вышла из гостиной. Я последовал за ней.

– Митчел!..

Я даже не обернулся. С таким же успехом Зерек мог выстрелить мне вслед из револьвера. Я все равно пошел бы за ней.

Кухня была больше похожа на сарай – холодная и не очень чистая. Небрежно вымытая посуда валялась на столе. Кастрюли стояли прямо на полу, где она бросила их.

Рита указала на два пустых ведра из-под угля. Я взял их.

– Будет лучше, если я найду уголь сам. Уже темно.

У меня было ощущение, что я сплю: слова не означали ничего. Я хотел только одного: сжать ее в объятиях.

– Я покажу вам.

Хозяйка открыла дверь черного хода и вышла в темноту. Я следовал за ней, ориентируясь на шум шагов и едва сдерживая дыхание.

Она открыла какую-то дверь и включила свет.

– Полагаю, вы сможете вернуться сами.

Я поставил ведра на пол.

– Да.

В тот момент, когда она повернулась, я поймал ее руку. Рита не казалась удивленной; посмотрела на меня равнодушным взглядом, рывком выдернула руку и медленно пошла обратно, как если бы ничего не случилось. Некоторое время я оставался неподвижным, потом взял лопату и наполнил ведра. Погасив свет, вернулся в дом. Поставил ведра возле печи, вымыл руки.

На буфете стояла бутылка виски. Я взял ее, вытащил пробку и припал к горлышку. Я пил до тех пор, пока спирт не начал жечь мне горло. Закрыл бутылку и поставил ее на место.

– Шах и мат!

Я отодвинул стул и неопределенно улыбнулся.

– Я же говорил, что играю очень посредственно. Спасибо за игру.

Он начал складывать фигурки в футляр.

– Все в порядке. Вы играете весьма прилично. Я был очень удивлен, когда вы провели гамбит Стейница. Да, это был гениальный шахматист! Но разыгрывать комбинации Стейница очень трудно. Одна ошибка – и пуфф! К тому же вы не сосредоточились на игре, а играли, как автомат. Так нельзя в шахматах. О чем вы все время думаете?

Я представил себе, как он подпрыгнул бы, скажи я ему, о чем думаю…

– Давно не играл. Но при случае могу показать неплохую игру. Жаль, что сегодня у меня ничего не получилось.

Я бросил взгляд на часы, стоявшие на каминной полке. Двадцать минут десятого.

– Думаю, не помешает обойти дом.

– Прогуляться? Почему вы хотите прогуляться вокруг дома?

– Но ведь я ваш телохранитель. Никогда не помешает лишняя предосторожность.

Его маленькие глазки раскрылись пошире.

– Вы думаете, мне и здесь опасно находиться?

– Понятия не имею, – я закурил сигарету, стряхивая пепел в камин. – Я не знаю, подвергаетесь ли вы опасности вообще, но с того момента, как вы начали оплачивать мои услуги, не хочу рисковать. Вашим здоровьем.

Этот довод ему понравился.

– Тогда, действительно, проверьте. На кухне есть мощный электрический фонарик. Может быть, когда вы вернетесь, мы сыграем еще одну партию в шахматы?

– Нет, я сразу же отправлюсь в постель. Сегодня у меня игра что-то не идет.

– Хорошо. Ложитесь спать. Вы читаете в постели?

– Нет, не читаю.

– А вот моя жена читает… – Он задумчиво посмотрел на огонь в камине. – Любовные истории. Может быть, и вам нравятся любовные истории?

– Я в этом не нуждаюсь. Когда мне нужна женщина, я нахожу ее.

Это вырвалось само собой.

Зерек быстро глянул на меня.

– Что вы сказали?

– О, ничего.

Дул холодный ветер. Я вышел из дома в безлунную ночь, и сырой туман прилип к моему лицу. Я провел лучом фонарика по аллее из битого кирпича, ведущей к сараю. Никого. Как хорошо, что я вышел на свежий воздух. Еще десять минут в этой комнате, и я сошел бы с ума.

Я прошел по аллее до сарая и повернулся к дому. Правое верхнее окно освещено. Я видел потолок и больше ничего. Шторы не задернуты. Лампа неяркая. Она – там.