Елена Михалкова - Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями

– Ага. Ничто не может сплотить людей сильнее, чем совместное копание в чужом…

Макар запнулся. Из-под ног его с шипением выскочил кот Берендей и взлетел на ближайшую сосну. Где и угнездился в развилке.

– Черт! Так и заикой можно стать! – Сергей выдохнул. – Кошак, пошли с нами домой!

Берендей сверкнул глазищами и закрутил вокруг себя хвост.

– Котовский! – позвал Макар. – Ты чего испугался?

Кот высокомерно уставился на него двумя фонарями. «Кто здесь испугался?»

– Может, он там застрял? – предположил Бабкин. – Надо его оттуда спихнуть.

«Я тебе спихну», – молча пообещал кот.

– Ну и пожалуйста. Сиди там, пока хвост не отвалится. Пошли, Макар.

Илюшин сделал еще несколько шагов и остановился. Обернулся на кота. Потом на удаляющихся Сысоевых. Еще раз на кота.

В глазах его мелькнула догадка.

Илюшин пошел кругами, приглядываясь к земле. Палки, чурбаки, ржавая проволока, обрывки веревок… Макар выглядел так, словно из этого хлама ему предстоит срочно построить дом, и всему мусору он в нем подбирает место.

Вернувшись в ту точку, из которой начал движение, Макар издал странный короткий возглас.

– Ты чего? – Бабкин тронул его за плечо.

Илюшин не отозвался. Он смотрел на Берендея, а Берендей смотрел на него и, кажется, ухмылялся. Бабкин подумал, что если бы в кошачьем мире был свой Илюшин, он выглядел бы именно так. Рожа хитрая, глаза зеленые.

– Фонарь, – слегка охрипшим голосом попросил Макар.

– Что?

– Фонарь мне дай.

Бабкин недоуменно протянул Илюшину фонарь.

– И стремянку.

Сергей наклонил голову. Похоже, он переоценил нервную систему приятеля. Не каждому под силу полтора часа провозиться в…

– Стремянку! – резко повторил Макар. – Серега, живо!

Тон этот и лихорадочный взгляд были Бабкину хорошо знакомы.

– Нина! – заорал он, не медля больше ни секунды. – Стремянка есть?

Пять минут Сысоевы суетились, бестолково топтались вокруг, спрашивали, зачем стремянка, спорили между собой, кому за ней идти, и удивлялись, почему Бабкин их ругает.

Наконец стремянка нашлась.

Стоило приставить лестницу к сосне, Берендей спрыгнул вниз, тяжело приземлился на сухие сосновые иголки и отошел с независимым видом в сторону. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить.

Илюшин взлетел по стремянке вверх с такой же скоростью, с какой Берендей за десять минут до него. И оттуда донесся до ничего не понимающих Сысоевых и Бабкина диковатый смех.

– Чокнулся паря, – огорчился Гриша. – Эх, такой молодой! Жить бы еще да жить!

Макар постоял на лестнице и начал спускаться. Лицо у него было ясное, но при этом такое, будто просветление наступило после черепно-мозговой травмы.

Он остановился перед Сысоевой и очень тихо и серьезно сказал:

– Нина, подарите мне кота, пожалуйста.

По лицу Сысоевой стало очевидно, что она только что мысленно подтвердила диагноз Григория. Изумление, а затем жалость отразились на нем.

– Какого ж тебе кота, милый? – принужденно улыбнулась она.

– Вот этого, – Макар кивнул на вылизывающееся животное.

Сысоева опешила.

– Зачем тебе Берендей?

Макар потянулся и снова рассмеялся тем диковатым смехом, который они уже слышали со стремянки.

– А он за меня преступления будет расследовать.

– Чего?

– Звоните следователю.

– Вечер ведь уже, – робко указал Сысоев.

– Звоните, звоните. У меня номера нет.

– Макар, пошли домой, а? – попросил Григорий. – Выпьем, того-этого… Тебя и отпустит.

Бабкин озадаченно молчал.

Илюшин сел на землю у подножия сосны, прислонился к стволу и сунул в зубы сухую иголку. На лице его играла все та же улыбка.

– Макар, в чем дело? – спросил наконец Бабкин.

Снова легкий нервный смешок в ответ.

– Столкнуть кота… Какая чудная идея, Серега!

– Кончай загадками говорить! Ты чего?

– Я знаю, кто Пудовкину убил.

– Что? – ахнула Сысоева.

Петруша подошел ближе. Гриша присел на корточки перед Илюшиным и посветил фонариком ему в лицо. Макар зажмурился, не выпуская изо рта иголки.

– Откуда ты знаешь?

– Кто, кто убил?

– Риточка, да? Риточка?

– Тихо вы! Видите, он не знает!

– Все он знает! Я нутром чувствую, что знает!

– Много веры твоему нутру…

– Илюшин, не молчи, скотина!

– Да уберите вы фонарь! Видите, не в себе человек!

Илюшин открыл глаза и обвел взглядом четыре встревоженные физиономии.

– Гном ее убил, – спокойно сказал он. – Которого мальчишки поставили в развилку на дереве.