Эвелина Баш - Последняя жертва

– Они все мертвы? – хрипло произнесла она.

Диана сделала вид, что не расслышала. Тезер тоже ничего не ответил. Эмма продолжала вглядываться в мёртвые лица и никак не могла оторвать взгляд. Её пальцы были холодны как лёд, несмотря на тепло кружки.

– Вы можете быть свободны, – не оборачиваясь, произнесла Диана.

– Вам лучше сейчас не ездить домой, – предупредил Аталик, – там ещё работают наши специалисты. Вам есть куда пойти?

Эмма посмотрела на него большими глазами и промолчала.

– Мы можем организовать для вас номер в гостинице, – предложил мужчина.

– Спасибо, не надо, – отказалась Эмма и поднялась со стула. Её била мелкая дрожь.

– Вас проводить? – участливо спросил он.

– Нет, – твёрдо, насколько это вообще было возможно, отрезала она, взяла свой плащ и сумку и на едва гнущихся ногах вышла из кабинета.

Тезер пошёл за ней следом. Ему совсем не хотелось, чтобы это несчастное дитя попало в ещё большие неприятности.

Выйдя из участка, Эмма достала из кармана телефон и осмотрелась, но ничего похожего на синий «смарт» Мартина не увидела. Зато Думкопфу открывался весьма хороший вид из-за живой изгороди, за которой он припарковался.

Спустя полгудка из трубки раздалось взволнованное:

– Эмма, господи, почему ты не берёшь трубку? Где ты?

– Я ещё на работе, мам, – девушка отошла поближе к стене здания полиции, чтобы спрятаться от пронизывающего ветра. На улице уже стемнело, и мокрый асфальт, щедро присыпанный кроваво-красными кленовыми листьями и успевший покрыться тонкой ледяной коркой, поблёскивал в жёлтом свете фонарей.

– Ты уже знаешь, что случилось с Маргарет?

– Знаю, мам. Это ужасно, – отозвалась Эмма, и почувствовала, как к горлу подступил приступ тошноты.

– Давай я за тобой приеду, – предложила мама.

– Не надо. Мне нужно задержаться на работе, а потом я переночую у коллеги.

– Эмма, я в Берлине.

– Я поняла, мам. Я переночую у коллеги, – повторила она, – со мной всё в порядке. До завтра, – Эмма положила трубку и закрыла рот рукой. Теперь тошнило просто невыносимо, и вдобавок ко всему заболела голова, словно её сдавили тисками.

Девушка оперлась рукой на стену и сделала несколько глубоких вдохов. Морозный воздух бодрил, и тошнота постепенно отступала, но вновь почувствовать себя человеком Эмма смогла только после проглоченного наспех сэндвича и чашки растворимого и не очень вкусного кофе.

После этого она спустилась в метро и, проехав несколько станций в душном и битком набитом вагоне, вышла на Потсдамер Платц.

Она не знала, что за ней следом идёт комиссар Аталик, а ещё чуть дальше – Мартин Думкопф, который оставил свой синий «смарт» под запрещающим знаком у входа в подземку.

Марк прохаживался по кухне Маргарет Нельсон, деловито заглядывая в шкафы.

Он считал, что кухня может многое сказать о человеке. Насколько он хозяйственен, например, или ленив, педант ли он или наоборот свободный художник. Здесь любили порядок. Кружки стояли с кружками, ложки лежали с ложками, а тарелки даже были рассортированы по цветам и размерам. Немного выбивались из общей картины два весьма любопытных бокала с остатками вина в мойке, крошки от шоколадки на обеденном столе, и коробка из-под пиццы, стоявшая на окне.

Марка преследовало стойкое ощущение, что он здесь уже бывал. Например, он знал, что за этой дверцей стояли чашки, но когда открывал шкаф, оказывалось, что там вместо чашек стоят кастрюли. А в духовке должна лежать розовая форма для кексов в форме сердечка, но теперь там было совершенно пусто. Впрочем, форма вскоре обнаружилась на холодильнике, чем немало озадачила Марка. Провалы в памяти у него случались время от времени, но не настолько, чтобы напрочь забыть о том, что был в гостях у Маргарет Нельсон, ведь она была совсем не в его вкусе. Впрочем, может быть, он знал её соседку – Эмму Бишоф? Вот бы увидеть хотя бы одну её фотографию.

Размышляя об этом, он хотел сунуться в спальню, но путь ему преградила госпожа Бишоф-старшая, ухоженная и высокая брюнетка с длинными прямыми волосами, которая выглядела значительно моложе своих лет, и только сеточка морщин вокруг глаз выдавала возраст. Её можно было назвать иконой стиля – безупречно сидящий брючный костюм бирюзового оттенка и бежевая блузка с бантом – очевидно женщину сорвали с какого-то важного мероприятия или деловой встречи.

– Это комната Эммы, – негромко, но твёрдо сказала она, – вам здесь делать нечего.