Маргарет Миллар - Кто-то в моей могиле

Когда Харкеры еще жили в городе, Стелла была очень довольна своей работой. Они были очень хорошими хозяевами, не важничали и не грубили. Но она терпеть не могла этой сельской жизни. Свежий воздух вызывал у нее кашель, а тишина просто угнетала ее: ни тебе автомобилей, так, один-два, ни включенных на всю громкость приемников, ни болтающих соседей.

Перед тем как войти в дом, Стелла раздавила трех муравьев и отфутболила улитку — это было самое меньшее, что она могла сделать от имени цивилизации. «Конечно, эти муравьи знали, что на них наступают», — подумала она, и с этой мыслью двести фунтов ее мяса ввалилось в дверь кухни. Поскольку ни миссис Харкер, ни ее матери поблизости не было видно, Стелла начала свой ежедневный труд с того, что заварила новый кофейник свежего кофе и съела пять кусков хлеба с джемом. У Харкеров было одно несомненное достоинство: они закупали продукты лучшего качества и в достаточном количестве.

— Она ест, — сказала миссис Филдинг, сидя в гостиной. — Уже. Не успев еще ничего сделать.

— Прежняя тоже была не подарок.

— Эта вообще невыносима. Тебе следовало бы быть с ней построже, Дэйзи, показать ей, кто хозяин в доме.

— Не уверена, что знаю, кто хозяин, — заметила Дэйзи в легком недоумении.

— Нет, ты прекрасно знаешь. Это ты!

— Я себя вовсе не чувствую хозяйкой, да и не очень хочу ею быть.

— Тем не менее хозяйка ты — хочешь ты этого или не хочешь, но именно ты должна продемонстрировать свою власть, и хватит тебе ходить тут вокруг да около. Эта женщина не слишком догадлива, сама знаешь. Она ждет, что ей скажут, чего от нее хотят и что ей делать.

— Не думаю, что со Стеллой этот номер пройдет.

— Попробуй по крайней мере. Эта твоя манера — я думаю, это именно манера, а не недостаток в характере — оставлять все как есть, поскольку тебе не хочется прилагать усилия, не хочется беспокоиться… Вот и твой…

— Мой отец. Я знаю, ты можешь не продолжать.

— Ах, если бы это было в моих силах. Как мне хотелось бы не начинать этот разговор первой. Но когда я вижу беспорядок, от которого можно избавиться, мне кажется, что я должна что-то с этим делать.

— Но зачем? Стелла вовсе не так плоха. Она как-никак делает свое дело, а это максимум того, что можно ждать от человека.

— Не могу согласиться, — сказала миссис Филдинг решительно. — По правде сказать, мы сегодня не пришли к согласию ни по одному пункту. Не понимаю, в чем дело. Я чувствую себя как обычно, по крайней мере чувствовала, пока дело не дошло до этого твоего совершенно абсурдного сна.

— В нем нет никакого абсурда.

— В самом деле? Не буду спорить. — Миссис Филдинг, не сгибая спины, наклонилась вперед и поставила свою чашку на кофейный столик. Джим сделал его сам из тикового дерева и раскрашенной под слоновую кость керамической плиты. — Я не знаю, почему ты не хочешь откровенно поговорить со своей матерью, Дэйзи.

— Наверное, я становлюсь взрослой.

— Становишься взрослой? Или становишься все дальше от меня?

— Одно связано с другим.

— Да, возможно, но…

— Может быть, ты просто не хочешь, чтобы я выросла.

— Какая ерунда. Конечно, хочу.

— Иногда мне кажется, что тебя не особенно печалит то, что я не могу родить ребенка. Если бы он родился — это бы значило, что я больше не та, что была. — Дэйзи вдруг замолчала, прикусив нижнюю губу. — Ах, нет. Я вовсе не это имела в виду. Прости, я сболтнула глупость. Я хотела сказать совсем другое.

Миссис Филдинг сидела бледная, судорожно сжимая лежавшие на коленях руки.

— Я не принимаю твоих извинений. Это были неумные и очень жестокие слова. Но теперь я по крайней мере понимаю, в чем дело. Ты снова начала об этом думать, даже надеяться.

— Да нет. Какие уж тут надежды, — вздохнула Дэйзи.

— Когда ты наконец примиришься с неизбежным, Дэйзи? Я подумала, что со временем ты свыкнешься с этим. Ты знаешь все вот уже пять лет.

— Да.

— Профессор в Лос-Анджелесе сказал обо всем однозначно.

— Да.

Дэйзи не помнила, когда это было, не помнила ни месяца, ни недели, только день. В то утро она чувствовала себя совершенно больной. Затем, чуть позже, телефонный звонок подруге, работавшей в местной клинике.

— Элеонора? Это Дэйзи Харкер. Меня просто распирает от счастья. По-моему, я беременна. Я уверена почти на сто процентов. Я так счастлива. Меня тошнило все утро, а я все равно счастлива. Ты понимаешь, что я имею в виду. Послушай, я знаю, что в городе полно акушеров, но я хочу, чтобы ты назвала мне лучшего в штате, самого лучшего…