Татьяна Устинова - Близкие люди

Что бы такое соврать ей, чтобы она ушла из дома и Уивяз Ивана, пока он будет разбираться с Леночкой?

– Звонила моя бывшая жена, – сказал он неожиданно и посмотрел в окно мимо Ингеборги, – по поводу своего визита к Ивану в школу. Она сказала, что в одиннадцать приедет.

Может, ты куда-нибудь сходишь с Иваном?

Ингеборга растерялась.

С одной стороны, несмотря на страстное желание утопить бывшую жену в Яузе, в планы Ингеборги никак не входила встреча с ней в Степановой квартире. А с другой стороны, было странно и обидно, что он выпроваживает их с Иваном из дома, чтобы на свободе потолковать с Леночкой о личном.

– Она… обязательно должна приехать сюда?

– Мне не хотелось ехать к ней, – объяснил Степан не очень понятно, – и мне совсем не хочется, чтобы ее видел Иван. Он только-только перестал ее вспоминать. Кстати, как тебе удалось всучить ему того медведя? Ну, который раньше на книжной полке стоял?

– Никак не удалось. – Ингеборга послушно дала увести себя от неприятной темы. – Просто он как-то сказал, что у него нет медведя, а я спросила, чем плох тот, который на полке. И оказалось, что ничем. Что он всем хорош, да к тому же еще и папин.

– Я ее увезу, – пообещал Степан и посмотрел на Ингеборгу, проверяя, понимает ли она, что речь идет о Леночке. – Я не стану с ней разговаривать здесь. Но на всякий случай я тебя прошу увести Ивана.

– Хорошо, – согласилась Ингеборга. Все-таки ей до конца не было понятно, что заставляет его так подлаживаться под требования и капризы какой-то дуры, которую много лет назад угораздило выйти за него замуж, но прибалтийский здравый смысл подсказывал, что задумываться над природой их отношений в данный момент нет никакого резона. – Мы как раз собирались на Арбат, в книжный. Кстати, ты вполне можешь оставить нам денег. У меня мало, а Иван хотел еще какие-то компьютерные игры и кассеты.

– Оставлю, – пообещал Степан, – конечно, я оставлю вам денег. Кстати, сегодня суббота и по идее у тебя выходной.

Тебе нужно домой? Если нужно, я провожу Леночку, заскочу в Сафонове и отвезу тебя, хочешь?

Ингеборга засмеялась.

– Пашка, ты просто потрясающий мужик! Конечно, мне хотелось бы попасть домой хотя бы для того, чтобы переодеться. Я третий день хожу в одной и той же кофте!

– Какое горе, – пробормотал Степан.

– Конечно, это не горе, но она мне надоела! Кроме того, сегодня на мне еще и твои носки, поскольку где мой второй носок, я не знаю. А мне твои носки велики. Сильно.

Почему-то упоминание о том, что на ней надеты его носки, привело его в отличное настроение. Он моментально представил себе ее длинную изящную ступню и розовые пальцы, очень похожие на миндальные орешки, и совершенные тонкие щиколотки с выпуклой косточкой, и все остальное, что приводило его в восторг и всю ночь безраздельно, полностью и целиком принадлежало ему, только ему, ему одному, и он даже заставил себя ненадолго поверить в то, что это будет принадлежать ему всегда.

Он засопел и поставил на стол свою кружку. Взял кружку у нее из рук и тоже поставил на стол.

– Паш, ты что?

– Ничего. Просто мне… нужно тебя потрогать.

Он осторожно провел кончиками пальцев по ее лицу и сунул руку ей под волосы. Ее шея вся поместилась у него в ладони.

Ингеборга закрыла глаза и потерлась виском о его запястье. Его изумляло, что она не испытывает отвращения и не пытается отстраниться, что она так славно трется виском о его руку, как будто ей на самом деле это доставляет удовольствие.

Грохнула дверь в ванную, Ингеборга дернулась и распахнула глаза.

– Опять морковный сок, – начал Иван еще из коридора, – он мне надоел, этот морковный сок! Пап, а что, нельзя вместо морковного пить апельсиновый?! Зачем обязательно морковный?

– Затем, что он полезный.

– Да, но сам-то ты его не пьешь!

– Хорошо, я буду пить вместе с тобой.

– Лучше я не буду пить вместе с тобой.

– Лучше, – вмешалась Ингеборга, – пить через день.

День морковный, день апельсиновый, и никому не будет обидно. Апельсиновый сок тоже очень полезен.

Уже не в первый раз Степана приводило в восторг, как моментально она ухитрялась разрешить все их глубочайшие внутренние противоречия.

Иван, обрадованный перспективой замены морковного сока на апельсиновый, плюхнулся на стул, зажал нос и залпом выпил положенную утреннюю кружку.

– Сейчас мы поедем на Арбат, – объявила Ингеборга, – ты должен как следует поесть, потому что вернемся мы не скоро.

– Пап, ты с нами?