Татьяна Устинова - Близкие люди

– Уйду я от тебя, Степа, – пообещал Чернов мрачно, – вступлю в партию Леонида Гаврилина. Буду у тебя под забором лозунги выкрикивать…

– Ну-ну, – согласился Степан неопределенно.

– Не “ну-ну”, а завтра, если только завтра действительно суббота, я на работу не пойду. Может у меня раз в неделю быть личное время?

– Не может, если на этой неделе Петровича похоронили, Белова в Склиф сволокли, снег пошел, Никоненко неизвестно зачем позвонил и так далее. Так что будешь завтра работать, Черный!

– Никоненко позвонил, чтобы про Белова рассказать!

– А откуда Никоненко про Белова знает? Он что, баба Ванга? Какое ему, блин, может быть дело до нас и до наших проблем?! Отчет по Муркину сдал, и больше его ничего не должно касаться, а он звонит! Зачем?

– Вечно ты, Паш, какие-то идиотские выводы делаешь, непонятно из чего.

– Какие умею, такие и делаю. Вылезай, приехали.

Снег уже не лепил, а валил, как в новогоднем лесу. Развороченная бульдозерами земля побелела и спряталась, будто под одеяло. Котлован и кран было не разглядеть – только сплошная колышущаяся стена, на которую страшно было смотреть Казалось, что голова закружится, и затянет туда, внутрь, где нет ничего, даже воздуха, только бешеное снежное безумие.

– Черт побери, – пробормотал Степан и, увязая ботинками в раскисшей земле, побрел к конторе. Там было и холодно и грязно, стояли какие-то коробки, а на столе унылым звоном заходился телефон.

– Тамара, – крикнул Степан, топая грязными башмаками и стараясь стряхнуть с них комья песка и глины, – что тут такое? Мы переезжаем или нас обворовали?

– Здрасьте, Павел Андреевич, – выпалила Тамара, показываясь в дверях “кабинета”, – я и не знала, что вы приедете.

Как там Эдуард Константинович?

– Все в порядке. Отпустили домой. Что у нас творится?

Какие-то коробки, и телефон звонит.

– Телефон я не слышала, – призналась Тамара, изо всех сил тараща глаза, – я только вошла. А коробки… это Валентина Петровича вещи. Юденич распорядился собрать все в коробки.

Почему-то от этого известия Степану стало тошно.

– Ты собрала?

– Собрала и сюда поставила. Наверное, надо жене позвонить, пусть приедет заберет…

– Не “пусть приедет заберет”, а водителя отправишь! – приказал Степан злобно. – И не когда водителю или тебе удобно, а когда жена скажет. Хоть в три часа ночи. Ясно? Или приказ написать?

– Н-не надо приказа, – пробормотала испуганная Тамара и слегка попятилась. Саши Волошиной не было, а как справляться с начальничьим гневом в ее отсутствие, Тамара представления не имела. – Конечно, я позвоню и отправлю, Павел Андреевич, сегодня же позвоню.

– Дело неспешное, – сказал Степан неприятным голосом, – можно не сегодня и не завтра.

Тамара совсем перестала понимать, в чем дело, только преданно таращила глаза.

– Кофе поставь, – приказал Степан и прошагал мимо нее в “кабинет”, – обогреватель включи. Вызови Юденича и Полуйчика. Трубку сними. У тебя что, столбняк? – И усмехнулся гадкой усмешкой.

Уж лучше б ругался и кричал. Тамаре такой способ гневаться был ближе и понятнее, чем двусмысленные усмешки.

Шеф сел за стол, потянул к себе какие-то бумаги, и Тамара моментально выскочила за дверь. Раз попросил кофе, значит, следовало бы сбегать к Зине за пирогами. Тамара была рада до смерти, что у нее появился предлог для того, чтобы хоть на пять минут куда-нибудь убежать.

Степан проводил ее глазами, оттолкнул бумаги, как будто они его тоже раздражали, как Тамара. Поднялся и, пятясь, перетащил коробки из “предбанника” в “кабинет”. Почему-то ему было неловко от того, что вещи Петровича стоят посреди дороги, как никому не нужный старый хлам. Степан приткнул коробки к стене, распрямился и сверху посмотрел на них.

Он был совершенно уверен, что должен туда заглянуть.

Зачем? Он не собирался ничего искать, да что можно было найти в барахлишке бедолаги Петровича!.. И все-таки он открыл желтые картонные створки и заглянул внутрь.

Сверху лежала куртка, чистенькая рабфаковская куртка, в которой прораб обычно бегал по стройке. Воротник у нее все еще был оттопырен, как будто куртку только что сняли с крючка. Впрочем, наверное, так оно и было.

Степану расхотелось смотреть, что там дальше, под курткой.

Собаку бы надо пристроить. Конечно, ее скорее всего заберет жена Петровича, но если не заберет, Степан возьмет ее себе. В конце концов, у них больше не живет Клара, которая страдала аллергией абсолютно на все.