Татьяна Устинова - Близкие люди

Она давно его подозревала. Ну, что изменяет, не любит и так далее. А недавно поняла, что он решил ее бросить. Она его выследила у любовницы, а потом возле вашего офиса потеряла над собой контроль, и так далее… Экие страсти вокруг вас творятся, Павел Андреевич! Только позавидовать можно. На меня вот никто из любви не покушался, к примеру. А на вас?

– Что?

– Ничего. Посоветуйте вашему заму свои амурные дела лучше от жены маскировать. И пусть наймет ей грамотного адвоката, если только, конечно, он от счастья не заплачет, что так легко от нее избавился. Мне лично ее жалко. Детективы она неплохие пишет, да и вообще… ничего. Так что пусть лучше адвоката наймет, который все дело представит, как будто она с управлением не справилась. Испортил бабе жизнь, пусть теперь хлебает… Правильно я говорю, Павел Андреевич?

– Правильно, – согласился Степан, – спасибо, что позвонили. Заехали бы как-нибудь, что ли…

– Нет, – сказал Никоненко и усмехнулся, – нет, уж лучше вы к нам!

Степан положил трубку, потер затылок, который уже окончательно развалился на куски, и удивительно было, что пальцы не чувствуют липкой и теплой крови.

– Что? – спросил Чернов. – Что, Паша?

– Твою мать… – пробормотал Степан в ответ, – твою мать…

После обеда за окнами стремительно и бесшумно сгустились сумерки и повалил самый настоящий снег.

– Может, конец света близко? – предположил Чернов, клацая зубами от холода. Нос у него был красный, а под глазами лежала глубокая нездоровая синева. День выдался тяжелый, но не поехать в Сафонове они никак не могли.

– На моей машине поедем, – распорядился Степан, – я тебя потом до офиса подкину, и ты свою заберешь.

– Теперь ехать придется три часа, – пробормотал Чернов, – одни пробки будут, раз снег пошел.

Несмотря на мрачные черновские прогнозы, до Сафонова они добрались относительно быстро.

– Значит, на обратном пути застрянем, – подытожил Чернов, никак не желая прощаться с мрачной картиной жизни, нарисованной измученным воображением, – и вообще надо было резиновые сапоги надевать. Смотри, мы здесь нигде не пролезем.

Степан молчал.

Чернов бухтел всю дорогу, не закрывая рта, и Степан отлично понимал его.

Сообщение о том, что Белова пыталась прикончить его собственная жена Нина, которую они оба давным-давно знали и в гостях у которой не раз и не два пили настоянную на клюкве водку, изготовлять которую Нина была большая мастерица, потрясло обоих до глубины души.

Степан пытался заставить себя порадоваться тому, что покушение на Белова не имеет отношения к делам, творящимся на стройке, но даже с его цинизмом порадоваться никак не удавалось. Белову, заехавшему в офис по дороге из больницы, Степан старательно не смотрел в глаза. Ему, как и капитану Никоненко, было жалко Нину. С его точки зрения, ни один мужик – или баба – не стоят того, чтобы рисковать ради них благополучием или свободой.

Хотя Чернов, наверное, уверен в обратном. Вон как визжать принимается, чуть только Степан намекнет, что его драгоценная Саша может быть замешана в чем-то неприятном, а хуже того – подозрительном.

Степан не желал думать про Нину и все-таки думал. И Чернов тоже думал, потому и ворчал не останавливаясь, как истеричная собака.

– Леночка зачем-то в школу приходила, – сообщил Степан. Вместе с истеричной собакой в голову ему пришла мысль о Леночке. – Представляешь? Пришла и стала выяснять, какая у Ивана нянька, да кто с ним сейчас сидит, да сколько их вообще сменилось… Кино.

– С чего это она?

– А хрен ее знает. Я ей дозвониться третий день не могу.

Мобильный не отвечает, и дома ее тоже нет. Может, в теплые страны укатила? Она это любит, по весне особенно.

– Может, и укатила, но в школу-то ее чего понесло?

– Да говорю тебе, что не знаю! Черный, закрой окно, снег прямо в морду лепит!

– Я курю.

– Ну перестань курить! Потерпи. Ехать осталось три минуты.

– Паш, ты не знаешь, какой сегодня день недели?

Степан, на секунду отвлекшись от месива из воды, снега и машин, которое еще два часа назад называлось шоссе, взглянул на Чернова с веселым интересом. И тут вдруг сообразил, что ответить на этот вопрос, пожалуй, не может.

– А черт его знает. Пятница? Или четверг?

– Вроде пятница, – сказал Чернов неуверенно, – вот, блин, живем!.. Какой день недели – не знаем!

– Да какая тебе разница? Сегодня рабочий день, и вчера был рабочий день, и завтра будет тоже рабочий день, как бы он ни назывался.