Татьяна Устинова - Миф об идеальном мужчине

– Пожалели? – усомнилась Клавдия. – Воры?

– Варвара Алексеевна, в торговый зал, к телефону! – хрипло возвестил селектор голосом заместительницы Натальи Васильевны.

– Может, домой тебя отпустить? – спросила заведующая, поднимаясь. – Полдня впереди. Как ты с такой рукой до конца доработаешь?

– Доработаю, Варвара Алексеевна, – перепугалась Клавдия. Домой ей совсем не хотелось. Что она станет там делать?! Лежать, изнывая от скуки, страха и боли в руке?! – Конечно, доработаю!

– Ну, смотри сама, – сказала заведующая. – А то я отпущу…

– Спасибо вам большое! – поблагодарила Клавдия. – Спасибо!

Практикантка Настя, сидевшая спиной к ним за соседним столом, негромко, но выразительно фыркнула, демонстрируя свое полное презрение к подхалимажу, которым занималась Клавдия.

Стоя Клавдия допила чай и вернулась на свое рабочее место.

Соглядатай был при ней – она увидела его с утра на собачьей площадке перед своим домом и потом у аптеки, выглянув в залитое дождем окошко. Диму, которого обещал прислать Андрей, она не заметила. Может, не приехал еще, а может, прячется лучше, чем эти двое…

Со вчерашнего дня, после этого нелепого похищения сумки, Клавдия стала чувствовать приближение какой-то беды. Этому своему чувству, как и зрительной памяти, она доверяла беспрекословно. Как будто в позвоночнике у нее, кроме обычного набора костей и нервных узлов, присутствовал еще какой-то специальный индикатор, настроенный на улавливание приближающейся опасности.

Не зря у нее утащили сумку. Им было нужно что-то определенное, чего в этой сумке не было, а остальное их не интересовало. А может быть, пришло время переходить к более решительным действиям, и они перешли.

Да, но зачем?! И кто они?! И при чем здесь она, Клавдия Ковалева?!

Финка была пристегнута к щиколотке специальными кожаными ножнами. С детдомовских времен ремешки ножен стали ей тесны, хотя она и застегнула их на самую последнюю дырку, и противно натирали кожу под джинсами. Придется пока походить в штанах. Вряд ли заведующая Варвара Алексеевна с пониманием отнесется к набранной из цветных колец ручке ножа, торчащей из-под юбки Клавдии Ковалевой.

Клавдия усмехнулась.

Не стоило даже ломать голову, кому она могла понадобиться и зачем, потому что она никому и ни за чем не могла понадобиться.

Надвигалось что-то ужасное, клубящееся испепеляющими чужими эмоциями, ненавистью, страстью. Оно было уже рядом, приближалось и приблизилось настолько, что Клавдия чувствовала, как чужое дыхание шевелит волосы у нее на затылке. Словно перед бурей, когда все живое стремится забиться в укрытие, Клавдия осталась в полном одиночестве на самом открытом месте, уверенная, что бежать уже поздно. Или бесполезно. Оставалось только одно – наблюдать приближение этого чудовищно опасного, не рассуждающего, яростного и, время от времени закрывая от страха глаза, просить кого-то, чтобы он оставил ее в живых…

Под правой рукой зазвонил телефон, и Клавдия моментально взяла трубку, пользуясь тем, что ни один из покупателей еще не решил, что именно нужно купить для спасения своего драгоценного здоровья, и все они пока что с умеренным интересом рассматривали витрины.

– Аптека, – сказала Клавдия в трубку.

– Ковалеву, пожалуйста, – отчетливо произнес в трубке низкий мужской голос. Совсем незнакомый.

– Я слушаю, – пролепетала совершенно сбитая с толку Клавдия. Кто это может быть? Танькин Павлов?

– Майор Ларионов, – представилась трубка официально. – Как дела?

– Кто?! – вытаращив глаза, переспросила Клавдия и залилась чудовищным помидорным румянцем. Шее под толстой шерстяной водолазкой моментально стало жарко. – Алло, кого вам позвать? Я плохо слышу!

Она слышала все совершенно замечательно. У нее был слух, как у камышового кота.

– Все в порядке, – успокоительно сказал голос в трубке. – Звать никого не надо. Я хотел сказать, чтобы ты не волновалась. Мой человек где-то рядом с тобой. Ты уже его засекла своим радаром?

– Андрей, – недоверчиво сказала Клавдия. – Это что, и вправду ты?

Она оттянула от горевшей шеи воротник водолазки и повернулась к торговому залу спиной. Кажется, впервые за все время своей работы.

– Я, – сказала трубка, и это был голос Андрея Ларионова, такой, какой ни с чьим другим уже нельзя было спутать. – Что это ты так… напряглась?

Я тебя люблю, хотелось сказать Клавдии. Я тебя люблю уже лет десять. И ты никогда мне не звонил. Бывало, ты искал у меня Таню, чтобы встретить у метро, или подходил к телефону, когда я звонила твоей сестре или матери, но ты сам никогда мне не звонил.