Татьяна Устинова - Пороки и их поклонники

Сунув трубку под рубаху, Маша силилась вспомнить его номер и не могла. Она даже раскачиваться стала, но и раскачивание не помогло.

Вчера, когда ее заставили позвонить, она смотрела за рукой того, кто набирал, не отрывала глаз. Она запомнила номер и потом долго твердила про себя, чтобы ничего не перепутать. Она даже песенку пела, где вместо слов – цифры этого самого номера. Цифры были простые, но она все равно боялась, что забудет.

Она знала, что попытка будет только одна.

И с этой попыткой все кончилось скверно.

Его не оказалось на работе – конечно!

Зато они услышали, что Маша говорит по телефону.

– Сука! – ахнул вбежавший первым Витек и вырвал телефон. – Вот сука!

Почему-то они не стали ее бить – так, как бьют в кино, с катанием по полу и кровавыми ошметками по стенам. Может, им это запрещено или они не умели?

Витек деловито сунул телефон в штаны, повыдыхал сквозь стиснутые зубы и спросил интимно:

– Ты кому звонила, сучка? В ментуру?

Маша молчала, смотрела исподлобья. Второй захрюкал горлом и харкнул ей на рубаху.

– Сейчас проверим, – деловито сказал он. – Дайка сюда.

Витек вытащил трубку, и второй, глядя в окошечко, понажимал какие-то кнопки. Потом показал Витьку.

– Это чей?

– А хрен его знает! Давай, вызывай хозяина. И номер этот скажи, чей он там. Много наговорить-то успела? – вслед ему крикнул Витек.

– Пятнадцать секунд.

– Скажи, что пятнадцать!

– Ладно, сам знаю.

Они беспокоятся, что им попадет за то, что недоглядели за телефоном. У них тоже есть начальство, и они его боялись и заранее желали оправдаться.

Витек улыбался, когда повернулся к ней.

– Ну что? Что ты за пятнадцать секунд наговорить успела, сладкая моя?

Маша молчала. Считала до десяти.

Она дошла до трех, когда он схватил ее за волосы и сильно дернул. Кожу на голове как будто обожгло, к глазам подкатилось что-то твердое, непохожее на слезы, а он все рвал и рвал волосы, выкручивал их, и она заскулила, тоненько, по-собачьи.

– Давай-давай! – одобрил Витек. – Я еще только начал!

И опять он не бил ее, как в кино. Под волосами, сзади, он сдавил ей шею, и она стала задыхаться, хрипеть и повалилась, как тогда, лицом вперед, и рухнула на содранные колени, и боль палкой проткнула ее насквозь – началась в коленях и вышла в глазах.

– Тебе сказали тихо сидеть? Сказали. Тебе сказали не рыпаться? Так чего ты рыпаисся, сучка безмозглая?! Подожди, придет время, я тебя еще не так… пощупаю! Ты думаешь, мы тут с тобой станем шутки шутить? Приседания китайские разводить?

Его пятерня впечаталась ей в лоб, толстые пальцы полезли в глаза и стали давить. Она вырывалась и мотала головой, но коленом он прижал ей спину, сунул голову – или то, что осталось от головы – виском в стену и все давил и давил на глаза.

Все стало оранжевым, потом красным, потом черным.

Мир вокруг исчез.

– Ну, все!.. – велел кто-то очень далеко, звук шел волнами, то громче, то тише. – Да отпусти ты ее, успеешь еще! Хозяин сказал, чтоб никаких следов! На, вот лучше, привяжи ее! Слышь, Витек, твою мать!

Чугунные раскаленные прутья выскочили из глаз, и глаза вытекли двумя тонкими струйками. Струйки капали ей на рубаху, и там, куда они попадали, становилось мокро, а потом она поняла, что течет не из глаз. Течет изо рта.

– Фу, зараза! – сказал Витек и вытер руку о ее волосы. – Все изгваздала!

Руки сами собой взметнулись вверх, потом неудобно и больно заломились за спину, запястья сильно обожгло, как будто ножом проехались, и от этой мгновенной острой боли к ней вдруг вернулось зрение.

Глаза были целы.

– Прозрела, сука? – спросил Витек весело. – Ну и радуйся. Все равно я тебе глаза выдавлю! Ты жди.

Архипов всласть поругался с Женей Ряпкиным, основным идеологом программы “С-14”, которая ни к черту не годилась, и они оба – начальник и подчиненный – об этом отлично знали, но у них были разные цели.

У Жени – запудрить шефу мозги. У шефа, наоборот, прочистить Женины.

Правда была на стороне Архипова, поэтому Женя примерно через полчаса стал сдавать позиции и сдавал их последовательно, одну за одной. Когда от позиций камня на камне не осталось, Архипов Женю выставил и стал звонить в Дубну, в высокотехнологичную и еще более высокоумную компанию, которой нерадивый Ряпкин всучил свое детище. В Дубне все возмущались, и Архипов довольно долго извинялся и брал вину на себя.

Это называлось “разруливать”.

Высокоумная компания была их давним и проверенным клиентом, поэтому Архипов “разрулил” довольно быстро.