Наталья Тимошенко - Галерея последних портретов

– Возможно, силам задолжала ее мать. Может быть, она пообещала не свою жизнь и душу, а своего ребенка?

Саша болезненно скривилась, сбрасывая ногу с педали газа. Дорога превратилась в «направление», по которому в темноте нужно было ехать крайне аккуратно до самой деревни, где и находилась их дача.

– Даже не знаю, хочу ли я знать, чего в таком случае просила эта… женщина у темных сил, – тихо призналась она, не пытаясь, в отличие от Войтеха, скрывать отвращение в голосе.

– Меня интересует только, какие именно силы она призывала, – сдержанно ответил Войтех. – Мы должны это выяснить, чтобы Нев смог хотя бы попытаться восстановить защиту.

Саша только вздохнула в ответ, ничего не сказав и сосредоточившись на дороге. Они въехали в деревню, уже притихшую в это время суток, и освещаемую редкими фонарями и окнами домов за заборами.

Дом Сашиных родителей находился в самом конце деревни, чуть на отшибе, зато недалеко от реки, плеск воды в которой был хорошо слышен в тишине, когда Саша въехала во двор и заглушила двигатель. Небольшой двухэтажный деревянный домик окружали уже упакованные на зиму клумбы, но возле крыльца стоял пока не убранный мангал. Видимо, отец, большой любитель шашлыков и рыбалки, собирался еще раз или два в этом году приехать сюда до окончания сезона.

Саша заперла машину и протянула Войтеху ключи от дома.

– Включи пока котел, а то мы замерзнем. Дверь под лестницей, не ошибешься. А я найду в сарае стремянку, без нее на чердак не добраться.

Войтех кивнул, забирая у нее ключи.

Обстановка в доме сразу давала понять, что на даче проводят достаточно времени. Здесь было все необходимое для комфортного длительного пребывания: водопровод, канализация, электричество, отопление. Деревенская романтика, о которой ему как-то рассказывал один из приятелей еще в пору его подготовки к полету в космос, совсем не ощущалась, зато дом позволял насладиться тишиной и покоем в комфортных условиях.

Ему потребовалось какое-то время, чтобы сориентироваться и сделать то, о чем просила Саша. К тому моменту, когда он закончил, она тоже вошла в дом вместе с небольшой железной лестницей.

Дверь на чердак, а точнее обычный люк в потолке, находилась на втором этаже в самом конце коридора. Прихватив с собой два мощных фонаря, которые отец всегда хранил на самом видном месте, поскольку в деревне часто вырубалось электричество, они поднялись на второй этаж.

Люк, по всей видимости, не открывали много лет, поскольку Войтеху пришлось налечь на него всем телом, чтобы тот наконец поддался. Он влез на чердак первым, а затем протянул руку Саше.

На чердаке было пыльно, с потолка свисали клочья паутины, но тем не менее здесь царил идеальный порядок: вдоль стен стояли многочисленные коробки, а в углу прислонилось к стене, накрытое какой-то тряпкой, не то зеркало, не то картина.

Сашин отец мог полгода ездить на машине с помятым крылом и не замечать чернильное пятно на рукаве, постоянно терял мобильный телефон и никогда не знал, где именно в шкафу искать свои рубашки, но все бумаги всегда хранил в идеальном порядке. В конце каждого учебного года все Сашины конспекты и тетрадки собирались в одну коробку, подписывались и отвозились на дачу. Саша смеялась над этой его привычкой ровно до тех пор, пока однажды на втором курсе университета ей не понадобился какой-то школьный конспект, который отец нашел ей в два счета. Удивляло ее теперь только то, что альбом лежал отдельно от всех остальных вещей ее прабабки. Вероятно, та видела недоверие на лицах своих внуков, подозревала, что они ничего не расскажут подросшей правнучке, и надеялась, что любопытная Сашина натура сама рано или поздно найдет альбом среди старых книг и заинтересуется им.

– Полагаю, нам нужна какая-то из этих коробок, – Саша огляделась по сторонам. – Давай искать. Будет подписана либо «бабушка Саша», либо «Александра Константиновна», либо как-то так.

Они принялись просматривать коробки и надписи на них, некоторые приходилось двигать, чтобы увидеть надпись. Потревоженная пыль взмывала в воздух, липла к одежде, клоками цеплялась к волосам, когда Войтех откидывал назад мешающую челку.

Коробка нашлась у дальней стены. Войтех без труда раскрыл ее: клей на липкой ленте за эти годы почти высох.

– Кажется, это оно, – предположил Войтех, осматривая блокноты и тетради, которые лежали сверху.

Чувствуя, как дрожат от волнения руки, Саша вытащила из коробки большую плоскую шкатулку, в которой вполне мог поместиться блокнот или ежедневник. Она замерла, глядя на нее и почему-то не решаясь открыть, хотя здесь наконец-то были ответы на те вопросы, которые мучили ее последние дни.