Элиз Тайтл - Ромео

Она уже хотела лечь обратно, как вдруг услышала слабый скрежет. Тут же ожили давние страхи. Ночные монстры. Она всегда так боялась их. Чудовищ, которые пробирались в спальни к трусливым маленьким девочкам и утаскивали их в свои темные вонючие берлоги…

Ну, полно, Сара. Не плачь. Все хорошо. Я здесь. Ты опять описалась и намочила постель. Неудивительно, что так плохо пахнет. Это не чудовище, милая. А теперь пойди и переоденься, а я пока поменяю тебе постель. Да, я обещаю. Я ни слова не скажу папе. Да, да. И Мелани тоже. Подойди, обними покрепче свою мамочку…

Сара прижала подушку к груди, ужаснувшись при одной мысли о том, что она действительно могла описаться. В волнении, она на всякий случай проверила. Нет, слава Богу, простыни сухие.

Воды. Ей нужен стакан воды. В горле пересохло. Она откинула одеяло и свесила ноги с кровати. Потянувшись к настольной лампе, она опрокинула чашку с недопитым холодным чаем.

— Черт.

Чай пролился на простыню. «Ирония судьбы», — мелькнуло у нее в голове. Вполне сойдет за мочу.

Когда ей все-таки удалось включить лампу и спальня наполнилась мягким теплым светом, Сара испытала некоторое облегчение. Ночные чудовища разом исчезли.

Она раздраженно уставилась на залитую чаем простыню. Конечно, и речи быть не могло о том, чтобы среди ночи менять постель. Другое дело — когда рядом была мама, всегда готовая прийти на выручку.

Она решила лечь на другую половину постели. Простыни подождут до завтра.

Завтра. Суббота. Судмедэксперт обещал к завтрашнему вечеру выпустить останки Мелани, чтобы их можно было перевезти в похоронное бюро Мендельсона. Какого черта она, беседуя с директором бюро, согласилась съездить к Мелани и выбрать похоронный наряд? Ведь изуродованное тело ее бедной сестры уже никто не увидит. Хоронить будут в закрытом гробу, это уж непременно. Кто узнает, во что она одета? Разве не все равно?

Нет. Мелани. Мелани было бы не все равно.

Сара встала с постели, мысленно отдавая самой себе команды. Налей воды в стакан. Не зацикливайся на мрачных мыслях. Бесполезно. Они заведут тебя в тупик. Отвлекись, думай о более приятных вещах…

Мысленно повторяя эти слова, как заклинания, Сара прошла в темную гостиную и оттуда направилась на кухню. И вдруг резко остановилась.

Что-то не так. Такое впечатление, словно воздух в комнате стал другим, изменил свою плотность.

Дрожащей рукой она нашарила выключатель на стене и зажгла свет в гостиной. Оглядела все углы. Шумно выдохнула. Пусто. В комнате никого не было. Никаких чудовищ.

А что в прихожей? Неужели там ее поджидает очередное послание, подсунутое под дверь? В следующий раз подробнее…

Под дверью ничего не лежало. Она вздохнула с облегчением. Зря так разволновалась.

На стенах кухни плясали тени. Подойдя к мойке, она достала из сушильного шкафа стакан и наполнила его холодной водой. И тут за окном зашевелилось какое-то темное существо. От испуга Сара выронила стакан. Он шумно грохнулся в раковину и разбился.

Кот. Оказывается, это полосатый кот Тим прыгнул на подоконник. Он потерся своей пушистой щечкой о стекло, замяукал. Видимо, искал укрытия от сырой ночи.

Сара вслух рассмеялась над собственной глупостью и нелепыми страхами. Проникшись жалостью к несчастному полосатику, она потянулась к окну, чтобы приоткрыть его и впустить беднягу. Что-то звякнуло об оконную раму. Приглядевшись, Сара заметила металлическую бляшку на кошачьем ошейнике. Это было блестящее золотое сердце.

Сара бросилась закрывать жалюзи. Ее колотила крупная дрожь.

За окном по-прежнему жалобно мяукал кот.

Позвонить в полицию. Позвать Аллегро. Попросить защиты.

Но от кого? От безобидного котенка? «Но, офицер, у него на ошейнике была бирка в форме сердца!» Он решит, что она помешалась. И окажется не единственным, кто поставит подобный диагноз.

Она решительно выгребла из раковины стеклянные осколки и швырнула их в помойное ведро. Прямо на клочки записки, которую отправила туда же перед сном.

Это просто ночные страхи. Выброси их из головы. Иди спать.

Она в классной комнате. Забилась в угол. Она в пижаме. Неудивительно, что приходится прятаться.

Звук приближающихся шагов. Сердце замирает. «Заткнись, заткнись, затк…» Задерживает дыхание. До посинения.

Слишком поздно. Он видит ее. Учитель. Мистер Сойер. О, он так зол. Лицо красное от гнева. Красное, как ее пижама.

Постой, ведь ты уже не в пижаме. На тебе подвенечное платье матери — атласное, с кружевом. Мама придет в бешенство. Негоже играть с ее подвенечным платьем.