Колин Маккалоу - Блудный сын

— Она намеревалась продать свои творения в магазины подарков, как только покроет глазурью и обожжет их, — ответил Кармайн, — к тому же в семье ее не любили. Думаю, она выжидала, чтобы поразить их, выбить почву из — под ног, особенно у Давины.

Бюсты, скорее всего, предназначались не для продажи, и их Эмили вряд ли стала бы обжигать в печи, но именно они, в отличие от других творений, демонстрировали талант художника. Эмили сумела показать в них характер, как с бюстом Макса — уставшего постаревшего мужчины, старающегося казаться молодым. Если бы Милли Хантер только могла это увидеть, она бы согласилась с тем, какой Эмили видела Давину: настоящая медуза, до самой последней гадюки на голове.

Тело уже убрали, но те испражнения, что не прилипли к Эмили, были еще здесь, как и легкий запах разложения.

— Гус сказал, как давно она умерла? — спросил Кар — майн.

— Почти двадцать четыре часа назад, — ответил Эйб. — Он предположил, что вчера днем, где — то после четырех.

— Здесь нет еды?

— Нет. Только графин с водой и стакан. Пол взял их на экспертизу. Я слышал, что Делия очень расстроена.

— Очень. Столь непристойная и оскорбительная смерть совершенно ее добила.

Эйб выглядел слегка недовольным.

— Я бы предпочел, чтобы Гус не убирал тело до моего приезда, — заметил он.

— Он действовал по моему приказу, Эйб. Я все видел — там не было ничего, кроме надругательства над смертью. Бедная женщина сорвала с себя всю одежду во время мучительной агонии и умерла, скрючившись. Делия попросила, чтобы этого никто не видел, и я дал ей слово. Ты получишь фотографии, но держи их при себе. Лиаму и Тони это показывать не нужно. Непристойная для женщины смерть, и я уважаю желание Делии.

— Я тоже.

Эйб уже повернулся, чтобы уйти, когда его взгляд упал на маленькую коробочку, стоящую на полке между фигурками свернувшегося клубочком кота и кота с подвернутыми под себя лапками. Он пересек покрытый пятнами пол и снял с полки коробочку.

— Необычное место для хранения, — сказал он, открывая ее и доставая содержимое: самодельную стеклянную ампулу с белым порошком, количества которого хватило бы, чтобы покрыть тонким слоем монету в десять центов. Облаченный в перчатки, он держал ампулу предельно осторожно; после Эйб положил ампулу обратно в коробку и поставил ее на то же место. — Нужно подождать Пола, — заметил он.

— Закрой постройку на замок и выстави полицейского для охраны, Эйб. Нам же нужно осмотреть всю кухню, прежде чем домой вернется ее муж.

Вэл Танбалл приехал, сопровождаемый полицейской машиной; ему не рассказали об Эмили, а сказали только, что его присутствие необходимо дома.

Эйб встретил его на пороге и проводил в гостиную; на кухне в это время вовсю работали эксперты, и никто не смел предложить чаю или кофе. Открытая бутылка бурбона стояла на сервировочном столике, чтобы быть предложенной, когда придет время.

В свои сорок пять Вэл Танбалл обладал открытой и привлекательной внешностью, а шапка светлых волос с медным отливом теперь ассоциировалась у Кармайна и Эйба с мужчинами Танбалл.

— Что случилось? — спросил он с некоторым удивлением, но без агрессии; ведь он был вторым человеком в семейном деле, и ему не подобало грозить и ругаться.

Новость о смерти жены его явно потрясла, но он отказался от выпивки.

— Чай, я бы хотел выпить чаю, — попросил он, слезы заструились у него по лицу.

Эйб задумался.

— Я сожалею, мистер Танбалл, — сказал он, — но нам пришлось конфисковать всю еду и питье в вашем доме. Вашу жену отравили, и мы не знаем, во что был подмешан яд. Ваш сын дома?

— Да. Когда полицейские приехали за мной, он тоже направился домой.

— Тогда давайте вместе пойдем в дом к вашему сыну? Вы сможете там выпить чаю и получить поддержку.

Эйб проследовал за ним к входной двери.

— У вашей жены были враги, сэр? — спросил он, поддерживая Вэла под локоть.

Вэл споткнулся, на мгновение качнувшись к Эйбу.

— Думаю, да. Она… она ненавидела первую жену Макса, Мартиту, и это привело к большой беде. — Он остановился, вытер глаза и высморкался. — Макс так и не смог ее простить, но все это произошло так давно, что сейчас уже и не важно. Эмили и Давину не любила, но Давина всегда ставила ее на место. Мартита никогда так не умела. Именно поэтому я не беспокоился по поводу ее выходок против Давины. Та — крепкий орешек.

Слова так и лились из него, словно он только и ждал, пока кто — нибудь будет готов его выслушать.