Джон Гришэм - Активист. Теодор Бун расследует

— Просто это как-то несправедливо.

— А никто и не говорит, что жизнь справедлива.

Зажужжал мобильный: пришло сообщение от Эльзы.

— Мне нужно ответить на звонок. Папа тебя ждет.

— Ладно, мам. Что на ужин?

Это была шутка. По средам Буны обычно заказывали еду в «Золотом драконе». Миссис Бун, при ее занятости, не хватало времени на готовку.

— Креветки в кисло-сладком соусе, — отозвалась она.

— Отлично. — И Тео с Судьей поднялись и вышли из кабинета.

В последний момент Тео отказался от кисло-сладких креветок в пользу хрустящей говядины, одного из любимых кушаний Судьи. Отец заехал в «Золотой дракон», и ровно в семь вечера Буны с деревянными подносами заняли места перед телевизором. Мистер Бун благословил трапезу стандартным «благодарим тебя, Господи», и все приступили к еде. Судья терпеливо ожидал у стула Тео, тоже готовый подзакусить.

Пульт от телевизора был у миссис Бун. Несколько месяцев назад после продолжительной дискуссии Буны пришли к соглашению о ротации: по средам пульт достается следующему члену семьи, а остальные не возражают. Отправив в рот несколько ложек и снова похвалив дебаты, миссис Бун наконец включила телевизор и принялась рассеянно просматривать каналы. Звук был выключен; тишину нарушало лишь чавканье Судьи, уписывавшего хрустящую говядину. Когда пульт доставался мистеру Буну или Тео, на экране сразу появлялся повтор «Перри Мейсона», но миссис Бун переключала каналы довольно равнодушно. Она мало смотрела телевизор и старалась держать и сына от него подальше.

Наконец она выбрала «Страттенберг сегодня», слабенькие местные новости (обычно новостей в городке не бывало), и прибавила громкость. На экране возникло неискренне улыбающееся лицо губернатора. Репортер за кадром говорил:

— Сегодня наш город посетил губернатор Уоффлер и объявил, что наконец-то начинается строительство нового шоссе Ред-Крик, восьмимильной кольцевой автотрассы вокруг города. Проект уже не первый год вызывает ожесточенные споры — строительство обойдется в двести миллионов долларов, но сейчас губернатора Уоффлера поддерживают бизнес-лидеры и официальные лица. Губернатор отдал распоряжение начальнику транспортного департамента сделать объездное шоссе приоритетом и изыскать средства для строительства. — Камера отъехала, и стало видно, как губернатор говорит в микрофон, а за ним стоит группа серьезных людей в костюмах.

— Ушам своим не верю, — вырвалось у миссис Бун.

— Что за шоссе? — спросил Тео.

— В данном случае речь идет о дороге в никуда, которая обойдется в двести миллионов долларов и позволит грузовикам сэкономить минут пять, не проезжая через Страттенберг.

— А еще это остро необходимое четырехполосное шоссе, с появлением которого на Бэттл-стрит исчезнут пробки, — вмешался мистер Бун.

— А еще это экономически нецелесообразный проект. Пять лет назад консервативная группа налогоплательщиков — между прочим, твои единомышленники, Вудс, — назвала этот проект третьим по величине разбазаривания бюджетных средств в Америке.

— А торговая палата пришла к выводу, что вечные пробки на Бэттл-стрит тормозят развитие города, — не сдавался мистер Бун.

— Двести миллионов долларов за пять минут, — вздохнула миссис Бун. — Невероятно!

— Нельзя стоять на пути прогресса, — изрек мистер Бун.

Повисло напряженное молчание.

— Извините, что спросил, — только и сказал Тео.

Некоторое время они молча ели, слушая губернатора. К микрофону вышел местный сенатор и принялся расписывать, насколько сказочной станет жизнь города и округа с появлением новой автотрассы. Он казался не особо представительным — пухлый краснолицый коротышка в плохо сшитом тесном костюме, и минуты через три его зажигательной речи миссис Бун с упреком сказала:

— И ты голосовал за этого клоуна!

Мистер Бун виновато промолчал.

— Правда, пап? — почти недоверчиво спросил Тео. Как можно голосовать за такого?

— Правда, — наконец признался мистер Бун.

В тринадцать лет Тео питал к политике минимальный интерес: то, что он видел по телевизору, заставляло его держаться от нее подальше. Мальчик знал, что его мать склоняется к либерализму, а отец скорее консерватор, но Буны-старшие настаивали, что они «умеренные» и вообще ближе к центру. Наслушавшись споров, Тео понял, что быть умеренным довольно сложное дело. К счастью, у родителей хватало здравого смысла не затевать политических споров в присутствии сына. Они вообще редко спорили, по крайней мере, при Тео.