Нина Васина - Правило крысолова

— Та-ак, — удовлетворенно кивает Негоднов. — Описать, упаковать, передать фактурщикам!

— Там есть очень дорогие вещи, — решилась я. — Пригласите понятых, пожалуйста.

— В целях безопасности обойдемся без понятых. Распишитесь вы. Я бы на вашем месте вообще поменьше людей привлекал к этому делу, вы меня понимаете? Столько желающих вертится вокруг, кто знает, может, за дверью сейчас стоит тот, кто поставил, к примеру, вот этот жучок. — Полковник подходит к выключателю на стене и ловко поддевает ножом то, что я приняла за шуруп. Протягивает мне на ладони крошечную металлическую кнопку и, честно глядя в глаза, заявляет:

— Это не мой отдел ставил. Это не наши системы, вы меня понимаете?

Я смотрю сквозь коридор, в открытую дверь, и, вероятно, мое лицо захлестывает такое отчаяние и желание кого-нибудь побить, что даже Лора, любительница выяснять отношения именно таким образом, предостерегающе берет меня за руку.

Мы молча наблюдаем, как сотрудники Негоднова загружают все вещи обратно в коробку, с максимумом предосторожностей, и только я вспомнила об Антоне, как люди у стола дернулись и схватились за оружие. Потому что раздался громкий возмущенный вопль.

Бегу в комнату и вижу беснующегося в руках двоих здоровенных мужиков Антона. Он почему-то весь в грязи, висит между ними, исступленно дергает ногами и кричит так, что Лора затыкает уши.

— Ключ! — кричит он, захлебываясь. — Мой ключ! Отдайте немедленно! Отдайте мой мизинец! Вы сволочи, это мой мизинец! Не трогайте меня!

— Поставьте мальчика, — приказывает Негоднов. Антона ставят на пол, и он сразу же бросается на полковника, колотит его кулаками и кричит.

— Мальчик. — Полковник старается захватить грязные, в земле, руки Антона. — Мы сейчас успокоимся и скажем тихо и внятно, что нам надо, ладно?

— Мой палец, — тяжело дыша, требует Антон. — Верните мизинец бога! Он мой!

Я смотрю в открытую балконную дверь и вижу засыпанный землей пол балкона, и перевернутый цветочный ящик, и кота соседки, с буддистским спокойствием сидящего на перекладине, защищенного от нашего шумного мира светом прозрачнейших желтых глаз.

— Выпей еще. — Лора протягивает мне рюмку, я отвожу ее руку. От запаха валерьянки меня уже тошнит. — Пей, а то у тебя сердце не выдержит!

— Выдержит.

— Не выдержит. Мне мама говорила, что ты умница, только сердцем слабая, пускаешь в него всех подряд.

— Выдержит!

— Давайте вызовем милицию, — предлагает все еще возбужденный Антон. — Это же просто ограбление какое-то!

— Вообще-то да, — кивает Лора. — Драгоценности ушли.

— При чем здесь драгоценности? Они забрали мой мизинец бога!

— Да отвали ты со своим мизинцем, — отмахивается Лора. — Заколебал. Нормальные маменькины сыночки должны собирать марки или железную дорогу. А ты? То заспиртованная лягушка, которая, кстати, жутко воняла, то наколотые жуки, теперь еще мизинец. Ты знаешь, что это такое? — спрашивает она меня. — Это настоящий засушенный палец!

Я киваю:

— Да. Это я нашла ключ в цветочнице на балконе. Извини, Антон, все с этим ключом так завертелось… Они думали, что Ханна держит что-то важное в сейфе, захватили банк, была перестрелка…

— Вот идиоты, — не выдерживает Лора. — Ну и как, их рожи здорово перекосило, когда они открыли этим ключом сейф?

— Не то слово, — вздыхаю я.

— Жаль, мама не видела, — вздыхает Лора.

— А они могут мне вернуть мизинец бога, если он им больше не нужен? Это же не брошка дорогая, не кольцо, он нужен только мне!

— Грязный вонючий палец дохлого лонгобарда, — констатирует Лора. — И после этого ты уверяешь меня, что боишься ночью спать без света? Ты куклу видела? — поворачивается она ко мне. — Видела, что сделала моя мамочка? Они чокнутся разбирать последствия ее шизофренических припадков, эти шерстяные нитки свитера, мы их раскладывали по порядку: желтый — к желтому, синий — к синему и так далее. Ведь мы их измеряли! Длину каждой нитки разного цвета! Записывали цифры и сидели потом долго, думали, куда эти цифры приткнуть. Мама все записывала в блокнотик, приблизительно так: “44Ж, 75С и 8 по 12К и Кор”. “Кор” — это коричневый, коричневый и красный на одну букву, поэтому “К” — красный, а “Кор” — коричневый. Теперь их шифровальщикам будет чем заняться!

— А мне нравилось, — вступается за мать Антон. — Она сказала, что мы ищем клад, и я разматывал свитер. Рюкзак, правда, жалко, но мама сказала…

— Размеры лотков из-под теней, ширина, длина и высота в миллиметрах, — перебивает Лора. — С буквами, обозначающими цвета, опять — “Ж”, “Г”, и так далее! А все маркировки со свитера, рюкзака, теней! Они в блокноте идут отдельной статьей. А какое счастье навалилось однажды субботним вечером, когда мы узнали, что если расположить все эти “Ж” и “К” в алфавитном порядке с приставленными к ним цифрами — метражом ниток, и сложить, и поделить на количество цветов, то получится число, в которое Руди родился, а год, в который он родился, получится, если это все сложить и умножить на восемь. — Лора ложится на белый ковер и раскидывает руки в стороны. — Вот дурдом был, еще тот. Привезет сюда на побывку на субботу и воскресенье, а выйти никуда нельзя, чтобы нас не увидели.