Роберт Гэлбрейт - На службе зла

– Штырь! – загремел из дверного проема голос Страйка.

– Бунзен! – воскликнул, тут же перестав щелкать пальцами, странный посетитель, и они со Страйком приветствовали друг друга ударом кулака о кулак. – Как жизнь, братишка?

Слава богу, с облегчением подумала Робин. Почему же Страйк не предупредил, что кто-то должен прийти? Она развернулась на стуле, пряча лицо, и продолжила работать с письмами. Страйк повел Штыря к себе в кабинет и закрыл дверь; Робин уловила лишь одно слово: Уиттекер. В других обстоятельствах она бы пожалела, что не присутствует при этой беседе.

Закончив переписку, Робин подумала, что пора предложить им кофе. Но для начала она вышла на лестничную площадку, чтобы еще раз умыться холодной водой в тесном туалете, где висел неистребимый запах канализации, с которым не справлялись никакие освежители воздуха, приобретаемые из скудной наличности.

Мельком взглянув на Робин, Страйк поразился ее виду. Никогда еще он не видел ее такой бледной, опухшей, с воспаленными глазами. Уже садясь за свой рабочий стол, чтобы поскорее услышать все, что готовился сообщить ему Штырь про Уиттекера, он спросил себя: «Что этот подлюга с ней сделал?» И на долю секунды представил, как от души врезал бы Мэтью в челюсть.

– Ну и видок у тебя, Бунзен, – отметил Штырь, который развалился в кресле напротив и энергично защелкал суставами.

Эти спазматические движения остались у него с отрочества, и Страйк мог только посочувствовать тому, кто решился бы сделать Штырю замечание.

– Вымотался, – сказал Страйк. – Два часа как из Шотландии приехал.

– Не бывал, не знаю, – бросил Штырь.

По наблюдениям Страйка, Штырь вообще не бывал за пределами Лондона.

– Ну, что раскопал?

– Этот еще небо коптит, – сообщил Штырь, прекратив щелкать лишь для того, чтобы вытащить из кармана пачку «Мэйферс». Не спросив разрешения, он прикурил от дешевой зажигалки; Страйк, внутренне содрогаясь, достал свои «Бенсон энд Хеджес» и позаимствовал зажигалку Штыря. – Потолковал я с его дилером. Говорит, этот в Кэтфорде кантуется.

– А разве не в Хэкни?

– Может, он там клона оставил? Я не проверял, Бунзен: насчет клонов уговору не было. Забашляешь – проверю.

У Страйка вырвался короткий смешок. На свою беду, люди недооценивали Штыря. Поскольку выглядел он так, будто в свое время перепробовал все без исключения запрещенные вещества, окружающие, видя, как он дергается, нередко считали, что парень под кайфом. Но если не касаться неистребимых криминальных наклонностей Штыря, многие бизнесмены, которые к концу рабочего дня просто выдыхаются, могли бы только позавидовать его деловой сметке и быстроте ума.

– Адресок узнал? – Страйк подвинул к себе блокнот.

– Не успел, – признался Штырь.

– Он работает?

– Грузит, что роуди у какого-то метал-бэнда.

– А на самом деле?

– Пасет лебедей, – как о чем-то само собой разумеющемся, сообщил Штырь.

В дверь постучали.

– Кофе? – предложила Робин.

Страйк заметил, что она прячет лицо от света. Взгляд его скользнул по ее руке: кольца с сапфиром на пальце не было.

– Наливай, – оживился Штырь. – Сахару две ложки.

– А мне чай, пожалуйста.

Проводив ее глазами, Страйк достал из ящика стола облезлую жестяную пепельницу, которую мимоходом прихватил из бара в Германии, и через стол отправил ее Штырю – тот уже собирался стряхнуть пепел на ковер.

– А ты почем знаешь, что он пасет лебедей?

– Да кент один его засек с лебедями, – объяснил Штырь.

Страйк хорошо знал рифмованный лондонский сленг – он сразу понял, что значит «пасет лебедей».

– Я слыхал, у него и бабешка из лебедей. Зеленая совсем. Но не малолетка.

– Понятно, – сказал Страйк.

В ходе следственной работы он сталкивался с проституцией во всех ее видах, но здесь был особый случай: дело касалось его бывшего отчима, человека, которого слепо любила Леда, которому родила ребенка. Страйку почудилось, будто в воздухе повеяло вонючим шмотьем Уиттекера, его животной грязью.

– В Кэтфорде, – повторил Страйк.

– Ну. Хошь – могу дальше копнуть. – Не замечая пепельницы, Штырь стряхнул сигарету на пол. – Смотря скоко отстегнешь, Бунзен.

Пока они торговались, балагуря, но не уходя от темы, как и положено мужчинам, которые понимают, что информация стоит денег, Робин приготовила кофе. При ярком свете дня вид у нее был – хуже некуда.

– Все важные мейлы я обработала, – доложила она Страйку, будто не замечая его удивления. – Теперь поеду – займусь Платиной.