Рут Ренделл - Наследие греха

– Доброе утро, мистер Арчери, – сказала Имоджен Идд.

До сих пор Генри почти не замечал всей красоты летнего дня, сияния голубых небес и роскошной, по-настоящему отпускной погоды. Его новая знакомая улыбнулась.

– Будьте так добры, откройте мне, пожалуйста, дверцу.

Викарий резво, как мальчик, бросился исполнять ее просьбу. Пудель по имени Пес сидел впереди, на месте пассажира, и стоило Арчери притронуться к дверце, как он оскалил зубки и зарычал.

– Не глупи, – сказала хозяйка собаке, после чего взяла ее за ошейник и перенесла на заднее сиденье. – Я везу цветы на кладбище в Форби. Там похоронены предки моего мужа – у них там свой склеп. Прямо как у феодалов. Он сейчас занят в городе, и я пообещала сделать это за него. Там прелестная старая церковь. Вы уже видели здешние окрестности?

– Нет, к сожалению, почти ничего, – ответил священник.

– Наверное, вы просто не интересуетесь клересториями, купелями и прочими вещами в таком духе?

– Уверяю вас, как раз напротив! Я возьму машину и поеду в Форби сегодня же вечером, если вы считаете, что оно того стоит.

– А почему бы не сейчас?

Генри намеренно построил свою фразу именно так, в надежде получить приглашение. Он не мог скрыть это от себя самого, и ему стало стыдно. Хотя чего тут стыдиться? Он все-таки в отпуске, а отпускные знакомства заводятся быстро. К тому же он встречался и с мистером Иддом, который сейчас только по случайности не с женой. Будь он здесь, Арчери без малейших колебаний принял бы приглашение. Да в наши дни никто уже не видит ничего зазорного в том, чтобы мужчина и женщина отправлялись вдвоем на небольшую прогулку! А разве он не возил мисс Бейлис из Трингфорда в Колчестер за покупками? Притом что между ним и Имоджен Идд разница в возрасте куда больше, чем между ним и мисс Бейлис. Навряд ли бывшей модели больше тридцати. Так что он ей в отцы годится. Но об этой мысли викарий сразу же пожалел – она придала всему какой-то неприятный оттенок.

– Вы очень добры, – сказал он. – Я с удовольствием.

Имоджен хорошо водила машину. Пастор уже давно не испытывал такого удовольствия, сидя на месте пассажира, и нисколько не жалел, что не сам находится за рулем. Ее красивая машина – серебристая «Ланчия Флавия» – уютно мурчала, огибая поворот за поворотом. Дорога была свободна: по пути им попались всего два автомобиля. Луга, мимо которых они проезжали, пышно зеленели там, где трава еще стояла, и золотились там, где ее уже скосили, а от темной полосы зубчатого леса их отделял коричневатый, сверкающий на солнце поток.

– Это Кингзбрук, – сказала Идд, – тот самый, что протекает под Хай-стрит в городе. Странно, правда? Человек научился делать почти все – двигать горы, создавать искусственные моря, орошать пустыни, но он не может остановить течение воды. Воду можно запрудить, вырыть для нее искусственные русла, загнать в трубы, перекрыть мостами… – Священник наблюдал за ней, с удивлением напоминая себе, что это говорит бывшая фотомодель. Губы у нее были полуоткрыты, и ветер развевал ее волосы. – Но она все равно продолжает изливаться из-под земли и упорно прокладывать себе путь к морю.

Генри ничего не сказал в ответ и только понадеялся, что она если не увидит, то хотя бы почувствует его кивок. Они въезжали в деревню. Чуть больше десятка коттеджей и пара больших домов расположились по краям необычайно просторной зеленой лужайки. Им попалась небольшая таверна, а сквозь массу темно-зеленой листвы Арчери наметанным взглядом проследил очертания церкви.

На церковный двор они попали через калитку без замка. Пастор шел следом за Имоджен Идд и нес розы. Кладбище оказалось прохладным и тенистым, но неухоженным – старые могильные плиты завалились навзничь и лежали в зарослях крапивы и шиповника.

– Сюда, – сказала дама и повернула на тропинку, ведущую налево. – Церковь обходи посолонь. Иначе быть беде.

Дорожку окаймляли тисы и падубы. Песок под ногами чередовался с проплешинами мха и нежными кустиками аренарии. Церковь была очень старой, построенной из грубо обработанных дубовых бревен. Древность и была главным ее достоинством.

– Это одна из самых старых церквей в здешних местах, – рассказала Имоджен.

– Там, где я живу, тоже есть подобная, – заметил Арчери. – В Гринстеде. Девятый век, кажется.

Бок о бок они опустились на колени, и, подавшись вперед, викарий заглянул в маленькое треугольное окошко, прорубленное у самого основания бревенчатой стены. И хотя он не впервые видел подобное, ему вдруг стало больно при мысли обо всех тех нечистых и отверженных, которые приходили сюда и через это окошко слушали мессу, а потом получали на язык крохотную облатку, которую некоторые считают телом Господним. Он вспомнил о Тесс, отверженной, обреченной на одиночество тем незаслуженным клеймом, которое пристало к ней, как в старые времена к людям приставала проказа. Внутри Генри видел узкий, вымощенный каменными плитами проход, деревянные скамьи и кафедру проповедника, покрытую резьбой с лицами святых. Невольно он содрогнулся и почувствовал, как вздрогнула рядом его спутница.