Елена Мошко - Ты – моя!

Я должна быть вне подозрения. Так… Главное, чтобы улик не было… Ни для Кирилла, ни для полиции… Тем более оружия…

Одной рукой я придерживаю руль, второй цепляю его плащ, проверяя карманы. Пусто… Теперь бумажный пакет – навыворот… Записная книжка, очки, сверток… Сверток???

В который раз!

В трубку он что-то опять невнятно мурлыкает.

– Кирилл, проснись! Мне нужна твоя помощь! Приезжай немедленно! Как…как…кк… На такси! Не тяни время, записывай… Почему??? Да, я падаю с ног от усталости!

Глаза слипаются. Стою под дождем в мокром плаще Влада. Прячусь в каком-то нелепом месте, напоминающим простенок. Меня радует и пугает одна мысль – я знаю, куда его привезли, куда выволокли… Знакомая пристань, какой-то катер. Нет, оттуда, с воды, меня не видно. Но долго под дождем я не продержусь. Мои белые туфли давно промокли… С меня стекают ледяные капли дождя. То ли тающего града…

Зачем я здесь? Торчу – без сил, уставшая… Под ногами – мокрая брусчатка – как маленькие зеркальца… В них отражается сизое небо, я сама…

Как день ясно – ему не выпутаться самому! Вспышка молнии. Кто-то другой на моем месте – пошлепал бы домой, выпил чай с медом и лег в теплую постель, но кто-то другой или другая, но точно не я. О, да, мне больше всех надо!

Да нет, просто, заводя друзей, я добилась всего, что имею. Даже расположения самого… Да, такой ценой, как сейчас! Кто-то может жить без друзей, без людей вообще. Кто-то никогда не поможет другому, потому что ему никогда не помогали. Я – не похожа на них! Я добилась всего, приобретая друзей – не наживая врагов. Быть в стороне от событий – не в моих правилах.

Что это? Один за другим из катера выскакивают люди. Один из них тащит чемодан Влада и судорожно сует его в машину, как-то по-воровски оглядывается… Я едва успеваю спрятаться.

– Зачем он нам нужен? Он на ногах не держится! Что с ним такое?

– Ну-дык, мы ему… Как бы это сказать… вкололи. Клиент скорее жив, чем мертв.

– Как думаешь, его скоро потеряют? Кинуться искать?

– Нет. И потом – где он, а где мы? Поехали!

Через минуту за углом, набирая обороты, завизжали колеса.

Потом все стихло.

Наконец-то тишина…

Я замерла и вздрогнула, почувствовав, как рядом вздохнул ветер. И еще кое-что – в этом движении решилась наша судьба. Ему не выбраться! Совсем! Это точно! Что с ним? У меня болит плечо. Пустые рукава наспех наброшенного плаща извиваются по ветру, словно моля о помощи. Мокрый ветер, как сумасшедший, теребит их, распустив для пущей забавы мои волосы. Я ежусь, закрываю глаза. Господи, я хочу вспомнить что-нибудь теплое, светлое!

И вдруг – в моем подсознании всплывает – «Град Божий»! «Град Божий»?.. Так, это ж рукопись в том свертке! Ее название…

По сонным предутренним влажным от дождя улицам я ищу самую короткую дорогу домой. Машина как никогда покладиста и послушна. Моя ласточка! Она сулит спасение от осенней непогоды, от всех передряг и ночных страхов.

Мы приезжаем домой, точнее в нашу мастерскую, вровень с рассветом.

Кирилл немного странно пыхтит. Он пыхтел, залезая в катер, потом пыхтел всю дорогу, пыхтел, перенося на руках спящего Влада в спальню, пыхтел, помогая снять с него мокрую одежду…

Как будто нет никого вокруг, он – сам по себе.

Несмотря на то, что в моей голове так и не смогли уложиться события этой ночи, ко мне возвращается спокойствие и на удивление не хочется спать: тихий домашний очаг, неспешный огонь в камине, немного вина – и весь мир из жестокого врага превращается в друга.

Совсем тихо, шумный город еще спит, только где-то на кухне Кирилл гремит посудой, вероятно изобретая, как вскипятить воду, потом куда-то пропадает. Куда? Немного погодя я обнаруживаю его спящим на кухонном диване. Он лежит без света, повернувшись к окну. По всему видно – лег в чем был, как-то по-сиротски, сверху на покрывало.

Я присаживаюсь рядом, гадая – спит он или нет. Кажется, спит.

Нет, конечно, он не спит! Я склоняюсь над ним.

Почувствовав мою руку, он разворачивается ко мне, и наши глаза встречаются. Несколько секунд он молча смотрит на меня с немым укором, потом устало отворачивается. Я касаюсь его руки. Она – шершавая от мелких шрамов и едва заметных порезов. У каждого стекольщика так… Это неизбежно. Микрораны, микропорезы. Едва шевельнувшись, он ревниво спрашивает:

– Появился второй… такой же, к-ккак я?

Отпрянув от него, я пытаюсь встать. Но Кирилл удерживает меня так, что я чуть не падаю. И тут же извиняется: