Елена Мошко: Ты – моя!

– Погода нелетная!

…И почему сегодня мне пришло в голову надеть белую юбку! Все люди в брюках или, как мой пассажир, в джинсах… Он, кажется, спит. Рука с мокрым носовым платком безвольно лежит рядом с моим правым бедром, но не холодит, а, кажется, даже греет… Я чувствую это тепло, надо же. Впрочем, меня больше удивляет платок в его руке: не каждый мужчина носит с собой чистый носовой платок:

– Вам плохо?

– Нет, согреваюсь…

Голос бархатный, теплый, уверенный баритон. А вот и ответ – на переносице следы от очков. Для них всегда платок нужен… «Обознался»… Снял очки в дождь. Ненавижу себя! Нельзя вот так все предопределять… Отворачиваюсь. Дворники едва успевают сбрасывать набегающие струйки дождя. Мокрый грязно-серый асфальт бесформенной лентой стелется под колеса.

– А я, кажется, узнала Вас… Вам, собственно, куда?

Эта фраза и мое «Вам» должно привести его в чувство.

И сама себе отвечаю: «Да куда угодно, только бы не стоять на месте». Рядом со мной – живая знаменитость.

– Вы меня знаете? – кокетливо прищурившись, улыбнулся мой пассажир. – Моя поклонница?

Да, я знала его. Точнее – узнала. Его лицо, правильное и неправильное, чем-то особенное и привлекательное, то и дело мелькало на экране, на страницах модных журналов. Разве могла я встретиться с таким человеком в обычной жизни?… Да никогда. Тем более, вот так…

– Вы меня знаете?

– Да, Влад… Это Владислав или Владимир?

– Да, – как-то неопределенно обронил мой спутник, все еще не согревшись. – Мне – в центр города, а потом аэропорт. Простите…

– Полно извиняться. Дело прошлое. С Вас – автограф. Договорились? – я стала выбирать место для поворота.

– Но Вы куда-то ехали, может быть спешили?

– Я? Я ехала домой или почти домой…

– Вы сказали почти домой. Это как?

– Почти, значит п-о-ч-т-и.

– Ваш ответ похож на погоду в этом городе.

– С ней что-то не так?

Влад откинулся на спинку сидения:

– Вчера вечером шел снег, утром все растаяло на солнце, а сейчас идет дождь…

– Осенью всегда так. Вы сильно замерзли?

– Сегодня не так, как вчера на съемках… Я был в одной рубашке, когда пошел снег. Снимали сцену расстрела. По сценарию – лето в разгаре. А тут – на тебе – снежинки полетели… Удивляюсь, как я только не заболел.

– Странно…

– Вот и я говорю – странно… То снег, то дождь.

– Странно то, что Вы едете в аэропорт, а у Вас ни сумки с собой, ни багажа.

Вспышка молнии вдруг на мгновение озаряет салон, придавая ему графические очертания. Снова полумрак. Сейчас грянет гром…

Вдруг заигравшая мелодия моего телефона заставляет меня резко нажать на педаль тормоза. Он только, качнулся вперед, уперевшись руками в торпеду, затем, отбросив свой носовой платок мне под ногу, извлек из-под себя мой телефон.

– Yes, – говорит он – I listn (?)… (Я слушаю, англ)

Теперь я слушаю рев клаксонов. Конечно же! Мы стоим посреди проезжей части дороги и стопорим движение. А как я должна была реагировать на его «Yes»? Если это звонит мне Кирилл, то что он подумает? Вытаращив глаза и, точно нищенка, вытянув к нему правую руку в надежде заполучить свой телефон, я смотрю на своего расхозяйничавшегося в моем доме попутчика, затем включаю первую.

– Yes, indeed… (Да, конечно… англ.).

– Дай! Мне! Пожалуйста! – требую я, стараясь прижаться к бордюру.

Не хватало только дешевой аварии. Здесь полиция не церемонится: чуть что – такой поднимется шум-гам… Оправдывайся потом перед ними и перед Кириллом, с кем это я раскатываю по Риму в такой час и в такую погоду.

– Certainly, you may… (Разумеется, можно… англ.).

Тем временем я припарковываюсь у какого-то фонаря.

– Дай же! – снова требую я, снова перескочив на «ты», хватая мобильник налету.

– It’s impossible, (это невозможно, англ.), – произносит он и бросает телефон на заднее сидение.

– Я должна ответить! – настаиваю я. А вот и ожидаемый гром!

Он вдруг берет мое лицо своими огромными теплыми ладонями так, что кончики крепких пальцев обнимают всю мою голову, тянет к себе, словно хочет ее оторвать, и сам тянется весь ко мне, вдруг целует… целует… предлинным таким сладостным поцелуем, так, что низ живота, что там низ – вся я просто таю, как воск, теряя власть над всем телом и теряясь в этом умопомрачительном поцелуе… Боже милостивый!.. Я не знаю, где земля, а где небо, голова вдруг куда-то бежит, кружится, я лечу в какую-то пропасть, чувствую только, как какая-то злая сила поднимает меня над сидением, затем тащит куда-то… Глаза не могу открыть… Меня и саму вдруг охватывает и влечет к нему эта неистовая и неудержимая сила желания… Я не помню, не знаю себя такой… Новую вспышку молнии я не вижу, просто немного светлеет в глазах и тут же темнеет снова… Абсолютное отрешение, умопомрачение… Затем слышу, как трещит по шву моя новая нарядная белая юбка, как же… Теперь трещит моя любимая блуза с голубыми и зелеными разводами, так прекрасно идущая мне к глазам… Хорошо, что нет лифчика, его тоже постигла бы та же участь… Трусики?.. Где они?.. Я точно помню, что надевала эти чертовы трусики… Почему я вдруг вспомнила о них? Чему они могли бы сейчас помешать? Ничему! Ничто уже ничему бы не может помешать… Да и при чем тут… Эти мысли лишь на миг посетили меня, он же занят совсем другим: Матерь Божья, сколько ж у него крепких сил?! Его сильные руки несут меня, совсем голую, через весь салон, поднимают вверх, вверх и все это он делает, не теряя губами моих губ, и с каким-то жадным упорством тащит мое тело к себе так, что сперва ягодицами я скольжу по холодной торпеде, но вот вскоре ноги мои, колени, находят свое место по краям сидения, я чувствую тепло его бедер (когда он успел сдернуть штаны?) и, наконец, он, все еще целуя и целуя меня, нежно усаживает меня на себя, как на жеребца…