Павел Генералов - Юность олигархов

— Михаил Ефимович! Дальше они пропускают только вас. Может…

— Лучше успокойте своих бойцов, — мягко оборвал его Смолковский. Из машины сопровождения пока никто не вышел, но дверцы её уже распахнулись. — Я сам.

Начальник охраны рявкнул в рацию, и двери джипа мгновенно захлопнулись.

Смолковский накинул зелёное кашемировое пальто и, брезгливо морщась, ступил узким блестящим ботинком на грязноватую утрамбованную дорогу.

При его приближении военный коротко взял под козырёк:

— Капитан Пичугин. Мне приказано вас сопровождать.

— Сопровождайте, если приказано, — негромко ответил Смолковский.

Сразу за воротами их ждал обычный армейский «уазик» с брезентовой крышей. Смолковский сделал вид, что принимает всё, как должное, и легко вскочил на высокую подножку, подхватив полу длинного пальто. Из будки охраны на него смотрели чьи–то любопытные глаза. Он улыбнулся глазам открыто и дружелюбно, как обыкновенно улыбался телекамерам.

По заснеженному лесу проехали ещё километра три. Казалось, конца не будет этой дороге. Всё–таки остановились — на круглой утоптанной площадке, на краю которой возвышалась одинокая бетонная будка. Толстенная бронированная дверь медленно открылась. На пороге прибывших встретил очередной капитан.

Так, в виде бутерброда — капитан снизу, капитан сверху, посередине Смолковский — они и начали спускаться в бункер по крутым бетонным ступенькам. Было абсолютно тихо, только звук шагов гулко отдавался под сводами и где–то, очень далеко, что–то капало.

На каждой «лестничной площадке», откуда в стороны разбегались бесконечные коридоры, их встречал встававший по стойке «смирно» безмолвный лейтенант.

На шестом лейтенанте они свернули направо, в коридор, по потолку которого тянулись аккуратно выкрашенные серой краской трубы и толстые пучки кабелей. Через равные промежутки то справа, то слева возникали запертые железные двери с порядковыми номерами. Нумерация шла по нарастающей.

— Здесь, говорят, расстреляли товарища Берию, — подал голос «задний» капитан, Пичугин, возле двери под номером шестьсот шесть. Смолковский промолчал и передёрнул плечами: однако у них здесь прохладно. И всё же нашёл в себе силы усмехнуться. Правда, про себя: по логике вещей здесь, на этом этаже, вполне уместной была бы дверь с номером «666», числом зверя.

Остановились они у двери и вовсе без номера, зато отделанной дубовыми панелями, точно такими же, как в Сенатском здании Кремля до глобального «новорусского» ремонта. Да, видимо, это и был один из многочисленных кусков Кремля, этакая метастаза на случай, не иначе как ядерной войны.

— Прошу, — «передний» капитан пропустил Смолковского вперёд. Дверь за спиной Михаила Ефимовича сама собой закрылась. Следующую, уже обычную дубовую дверь, ему пришлось открывать самому.

За нею оказался вполне просторный аскетичный кабинет с длинным столом для заседаний, похожий на натурную декорацию к фильму о Великой Отечественной. Лишь серебристый сейф, да чучело чёрного ворона на нём немного выбивались из подчёркнуто скромного стиля тоталитарного минимализма. Именно в таких кабинетах Вождь, отец народов, попыхивая трубкой, проводил заседания со своими маршалами и генералами.

Вождя не наблюдалось. Зато генералы присутствовали. Лысый и волосатый. Оба двое давно и хорошо были знакомы Михаилу Ефимовичу.

Во главе стола восседал генерал–полковник Морозов Юрий Иванович, среди особо и не особо приближённых известный под ласковой кличкой Монстр Иванович. По правую его руку кресло занимал Фёдор Ильич Покусаев, генерал–лейтенант, числившийся по военному ведомству — в отличие от Морозова, честного гэбиста. Монстр Иванович имел кабинет не только здесь, на шестом подземном, но и на четвертом обыкновенном этаже главного лубянского здания.

— Ну, здравствуй, Миша, принес? Присаживайся, — пророкотал Монстр Иванович, не выпуская изо рта папиросу. Курил он исключительно вонючий «Беломор», не иначе как из мизантропических соображений. От вечной беломорины в густой белоснежной шевелюре генерала образовалась несмываемая жёлтая прядь, а указательный и большой пальцы правой руки навеки приобрели пергаментный оттенок.

Смолковский едва сдержался, чтобы не закашляться. Из папки он достал лист бумаги и протянул его Морозову.

— Фёдор Ильич, посмотри, ты ж у нас главный бухгалтер, — генерал–полковник переадресовал бумагу генерал–лейтенанту.