Андрей Воробьев - Дело рыжего киллера

— А что на нем было одето?

— Что-то темное. Кажется, кожанка.

— А женщина-то как выглядела?

— Не рассмотрела…

— Ну, бабушка, — в очередной раз едва ли не застонал Алексей: каждое слово приходилось тянуть из старухи как клещами. — У этого и усы разглядели, и кепку. А с женщиной, я смотрю, отчего-то морочите мне голову.

— Да не вру я тебе! Я как в глазок глянула, девка эта уже мимо промелькнула, по лестнице пошла. Значит, только парень на площадке и был — его и успела разглядеть.

— Так-так, — задумался Нертов. — И одежду ее не приметили? В чем она была? В куртке, в шубке, какого цвета?

— Господи, так прямо и спрашивай! А то — как женщина выглядела, — передразнила его интонацию хитрая бабуля. — Может, хорошо выглядела, может, плохо — этого я, конечно, заметить не успела. А вот какое пальто на ней было — это пожалуйства, я тебе скажу.

— И?

— Знаешь, такое длинное, с большим капюшоном, как они теперь носят. Обшлага чуть не по локоть… Красивое пальто.

— А цвет?

— Что-то зеленое. Вроде как у Пашкиной подруги было.

— Скажите, — вдруг осенило Алексея, — а не она ли это и была?

— Здрасьте! Я же тебе говорила, что она как раз перед этим с Пашей и уехала, — старуха удивилась непонятливости Алексея. — Я же, милый мой, всех тутошних жильцов по походке знаю. Никогда не перепутаю, кто по лестнице поднимается или спускается, мне и в окно выглядывать не надо. Маринка та, Македонская, легко ходила, ее почти и не слышно было. Цок-цок и нету. А эта как лошадь своими каблучищами, еще и ногами шаркала…

— Да-а, — уважительно протянул Алексей, — вам бы в сыск идти работать!

— Все, милый, больше я тебе ничего не скажу, — старуха вдруг посуровела. — А цену-то я себе знаю, обо мне не беспокойся, — бросила она ему на прощанье еще одну загадку, которую Нертов и не расслышал: дверь уже захлопнулась.

«Значит, не Марина, — угрюмо размышлял он, выходя из подъезда. — А кто-то другой, одетый под нее. Кому же это, спрашивается, понадобилось повесить на нее и это убийство? Чем дальше в лес — тем толще партизаны… Впрочем, нет. Убийство, судя по всему, было случайным: вернулся незапланированно домой — застал нежеланных гостей, и вот результат. Повесить на Марину хотели скорее просто квартирную кражу: то ли для того, чтобы отмести следы, то ли чтобы скомпрометировать перед актером, почему бы и нет? Какая-нибудь его прежняя подружка проклюнулась, отомстила — запросто может быть… Еще один мотив!». Дело лишь осложнялось этим новым обстоятельством…

Алексей завернул во двор, чтобы увидеть что ему посоветовали. Так и есть: под окнами квартиры Македонского наискось шел крытый железом широкий козырек пристройки. Убийцам, если они только не были немощными калеками, не составило труда выпрыгнуть из окна и спуститься на землю по этому козырьку. Старуха и не должна была слышать шагов на лестнице — парочка, безусловно, покинула дом через двор.

Кем же они были? Девица-подстава — в этом Алексей почти и не сомневался, зачем же еще надо было нацеплять на нее пальто в точности как у Марины, и этот человек? Не тем ли вторым пассажиром, что сидел рядом с Войцеховской в «Ниве»? И не тем ли, кто навещал Марину под именем Шварца? Ответ на последний вопрос, возможно, могли дать сыщики, следившие за «Нивой». Но они погибли. И назавтра как раз были назначены похороны разбившихся ребят.

Алексей вдруг вспомнились слова Честертона, вложенные писателем в уста незабвенного пастора Брауна:

— Где прячут лист? — В лесу.

Где прячут камень? — На морском берегу.

Где можно спрятать труп? — В куче других трупов…

Легко было рассуждать героям времен, когда были лишь три мотива убийств: наследство, титул или месть. «Впрочем, — Алексей бросил прощальный взгляд на эти кладбища, обитатели которых наверняка унесли с собою в могилы тысячи и тысячи кровавых тайн и неразрешимых загадок, — что, собственно, изменилось? Мотивы — все те же. Что же это тогда строить версии только на деньгах? Разве не мог кто-нибудь пожелать смерти его отца из мести, вовсе не связанной ни с делами завода, ни с деньгами? Месть… Нелепое вроде предположение, но почему «нет»?..

Он выехал уже на набережную Невы, повторяя про себя: «Где прячут лист — в лесу. Где прячут камень — на морском берегу… А где прячут деньги? В куче других денег! Как же я не догадался прежде?»… Если причиной устранения его отца были деньги, то искать эти деньги, а, значит, и мотивы убийства, надо было в самом банке, и только там. К черту старомодную месть!