Андрей Воробьев - Дело о последнем параде

— Это ты зря. — Посетовал один из бандитов.

— Эксцесс производства, — ответил Стас. — Закрой ее брезентом.

Сам же он достал из сумки еще одну бутылку тепловатого пива, открыл и опрокинул себе в глотку, как работяга после тяжкого физического труда.

За этим занятием его и застал Борис. Он вошел в домик и спросил с порога.

— Ну, как наша Ниночка?

Никто не ответил. Лишь Стас, поставив на пол пустую бутылку, наконец, отозвался: «На солнце перегрелась наша Ниночка. Поскользнулась и ушиблась».

Борис оттолкнул быка, стоявшего перед ним, подскочил к телу девушки и сдернул брезент. Стас ожидал, что заказчик тотчас заорет во всю глотку, но Борис медленно опустился на колени, поднял Катины веки, положил ладонь на грудь. Потом он перевернул тело на живот, провел рукой по затылку, скользнул взглядом по следам кипятка и встал. Он подошел к невысокому парню в белой грязной футболке — ближайшему братку, взял его за плечи и, глядя в глаза, спокойно спросил: «Кто это сделал»?

Бандит вздрогнул и торопливо крикнул, показывая на Стаса: «Он»!

— А еще кто?

— Нет, больше никто, — и быстро добавил: — я был в стороне.

Борис оттолкнул его, как запоздавший на выходе пассажир отталкивает встречного и подошел к Стасу.

— Не кипятись, бригадир, — дружелюбно улыбнулся тот. — Надо было предупредить: девка хилая.

— А ты спросил, как ее зовут?

Стас меньше всего ожидал этого вопроса и замер на месте, тупо моргая ресницами. Его взгляд был лучшим ответом. Борис отошел на шаг и, как показалось прочим браткам, воткнул свою ногу ему в живот. Стас икнул. Его голова начала клониться к полу. Не сходя со своего места, Борис еще раз ударил его ногой в скулу, и тот обрушился на пол.

— Ты чево, падла, пацанов бьешь?! — Раздалось сзади.

Борис выхватил из кармана пистолет и оглянулся. Никто не захотел повторить.

Стас, придя в себя, медленно поднимался. В его руке был нож. Но воспользоваться им не успел.

Борис уже сунул пистолет в карман и схватил лом, стоящий у стены, как будто это была ивовая удочка. Удар, рев Стаса и нож выпал на пол из перебитой руки.

— Прости, начальник, — прохрипел Стас.

Борис ничего не ответил. Он поднял лом и четыре раза двинул им Стаса в живот, будто пытаясь пригвоздить к полу. Бандит хрипел, извиваясь на полу. И его рта вытекала кровь и только что выпитое пиво. Борис еще раз поднял лом и одним ударом раскроиил череп Стаса, кинул лом на его тело и повернулся к остальным бандитам.

— Бригадир, — несмело начал один из них. — Зря ты так.

— Ее звали не Нина. Ее звали Катя. — Медленно ответил Борис. — Моя Катя.

Минуту молчания никто не открывал, но минут пять никто не открывал рот. Бандиты боязливо косились на Бориса, а тот опустошенно — на мертвую девушку.

«Как же ты, Катенька-дурочка попала в мясорубку вместо Нины»? — думал он. Как же ты не сообразила назваться этим кретинам? Ведь была бы цела. Должна была уцелеть в любом случае. Это я виноват, что связался с дешевыми отморозками. Стас, чтоб ему Там было неспокойно — только здоровые кулаки, здоровая задница и здоровый член. Ума всегда хватало от таких держаться подальше. Сегодня — не хватило. Девчонку жалко. Где найдешь, чтоб было на что взглянуть, и поговорить, и никогда не бояться, если поговорил немного о лишнем? Такая лишний раз не чмокнет, но для тебя «Кресты» взорвет, если ты там сидишь. Надо было с ней почаще говорить о делах. Тогда она бы сообразила: сегодня лучше посидеть в Питере. А если бы знала о делах? — Вычислила бы, куда я сегодня направляюсь, приехала сюда и увидела лежащую девчонку Даутова. Обваренную как сосиску и с разбитой головой. И узнала: главный в операции я. Осталась бы она после этого со мной? Не осталась бы. Так, что тупой ублюдок Стасик разлучил бы нас в любом случае. Зачем я в это дело полез? Получить свои двести тысяч и соскочить? Я же и раньше так говорил: возьму двадцать, возьму пятьдесят. И — все. Пусть дальше шустрит молодняк, которому такие баксы только снятся, я с Катей стал бы просто жить. Может, кафешку завел бы. Но нет, понадобились эти сотни, будь неладны. Кстати, по такому льду ходишь — лучше не думать. Если заказчика прижмут, и он расколется, Даутов за один день из меня навертит диетический собачий корм. Ладно, что о себе? Вот, из Кати считай, сам навертел. Как же без нее-то? Есть же детская песенка: «Весь мир — бардак, все бабы — б…». Эта была когда-то профессиональная. Только разве это имеет какое-то значение, если Катя ждала ребенка, моего ребенка»?…