Андрей Воробьев - Дело о последнем параде

Но самая большая неприятность этого вечера случилась у Заказчика. В очередной раз позвонил Карабас. Как всегда у него было мало времени и он сразу перешел к делу.

— Я слышал, независимая телекомпания снимает ролик о твоей работе?

Это означало — в Москве узнали о деятельности конторы Арчи, копающей вокруг акционеров «Транскросса».

— Все будет в порядке. Сейчас с ними сотрудничает Борис, и клип выйдет такой, какой нас удовлетворит.

— Борис уже показал, что работать не умеет. Это не его профиль. Поручи дальнейшее сотрудничество профессиональному пресс-секретарю. И пусть он постарается вступить в переговоры уже завтра.

Карабасу не нравилось медлительность Бориса и он распорядился, чтобы завтра «Главбух» нейтрализовал контору «Арчи».

— Теперь, что касается Бориса. Он слабый сотрудник, к тому же не всегда думающий о репутации фирмы. Поэтому, ты должен уволить его.

Заказчик вздрогнул. Нельзя было показывать недогадливость перед Карабасом, ибо это — признак слабости. Однако он все-таки переспросил.

— Уволить, без предупреждения? Окончательно рассчитать?

Карабас почти не изменил интонацию, но Заказчик понял — собеседник разъярен.

— Связь в порядке? Если да, то почему я должен повторять? Предупредить его ты был должен месяц назад. А теперь — уволить. Постарайся договориться с бухгалтерией. Если не сможешь — даю еще один день, чтобы провести всю процедуру самому.

И не прощай, не до свидания, ни, даже, приказа повторить. Трубка издавала обидные короткие гудки, Заказчик сидел рядом, обхватив лицо руками. Человеком сентиментальным его назвать было нельзя, но только что ему приказали за 48 часов убить школьного друга. И он знал, что выполнит приказ.

Нина уже перестала дуться на Алексея. Он не ругал ее, но обращался как папаша с малолетней дочкой, вздумавшей покормить голубей на вокзальной площади за пять минут до отхода поезда. Говоря проще, он молча таскал ее за руку. Мгновенно запихал в машину, не слушая лепет о том, как она рада встрече и с ним, и с родной землей. Промолчал, когда она спросила его: «Куда мы едем»?

Лишь когда машина проезжала под виадуком Варшавской железной дороги, Алексей сделал вид, что вспомнил ее вопрос о друзьях и знакомых.

— Все твои друзья живы и, в основном, здоровы. А вот знакомые — не все. На днях в этих местах подорвался Неврюков. У меня есть основания предполагать, что за три часа до этого он пристрелил еще двоих твоих знакомых — Михина и Куценко.

— Если ты хотел меня этим огорчить, то тебе не удалось, — язвительно ответила Нина, — конечно, мир праху, и о мертвых ничего, кроме хорошего. Но у нас малоизвестна другая прекрасная латинская поговорка («опять за старые штуки взялась» — подумал Алексей.). «De mortius — veritas» — «о мертвых — правду». Так вот, если говорить правду, я не знаю, кто из этой троицы мне наиболее противен. Склизкий Михин, хам Куценко или трусоватый хулиган Неврюков. Кстати, пока не появился Денис, все три негодяя имели наглость строить на мой счет планы…

— Нина, — прервал ее Алексей, — ты надеюсь, Денису не звонила?

— Конечно, нет. А ты ревнуешь?

— Ниночка, если бы здесь была твоя мать, я не позволил бы тебе позвонить и ей. А не только жениху, твои отношения с которым меня не волнуют. Ты думаешь, я сказал тебе про Неврюкова, чтобы ты знала, в каком месте бросить на шоссе две гвоздики? Вокруг «Транскросса» льется кровь. И ты не просто вернулась в Питер. Ты приехала в мясорубку.

Рассерженный нининым легкомыслием, Алексей ждал от девушки легкой истерики. Или серии грубостей. Но этого не последовало, и Нертов сказал примиряюще:

— Я надеюсь, такой режим будет не более трех-четырех дней. Потом все образуется. И ты снова будешь чувствовать себя в Питере как в Марселе…

Они долго колесили по городу, заглянули на квартиру Нины, сделали кое-какие неотложные дела. Из города выехали лишь под вечер. Нина чувствовала себя виноватой перед Алексеем. Поэтому она не спорила, когда он категорически заявил: только на дачу. Теперь они мчались по Выборгскому шоссе. Девушка рассказывала про Францию, но медленно и неохотно. Собеседник делал вид, что его не интересуют рассказы о том, как она проводила время. Рассказы, по преимуществу, сводились к пересказыванию прочитанных книг, ибо Нина не покидала пределов виллы.

Машина свернула с трассы, некоторое время шла проселком, потом вышла на лесную дорожку. Мелькнул покосившийся выгоревший знак, призванный указывать проезжающим: эти земли принадлежат охотничьему хозяйству.