Андрей Воробьев - Дело о последнем параде

Даутов нравился Сергею Ивановичу. Старик делил начальников на две категории: хорошие и плохие. Анатолий Семенович был хороший начальник. Каждый раз он здоровался с Сергеем Ивановичем, а иногда вручал какой-нибудь мелкий городской презент: бутылку водки или коробку конфет для супруги. Такой же вежливой была и дочка Хорошего Начальника.

Целыми днями Сергей Иванович бродил по лесу, собирая грибы и ягоды, копался на огороде, ходил ловить рыбу на ближайшее озерце и пару раз в неделю добирался до большого шоссе (восемь километров по лесной тропке), где продавал картошку или рыбу. Именно на шоссе с ним и произошло происшествие, повергшее его в полное смятение.

Сентябрьским вечером он стоял на шоссе, с ведром картошки. Уже давно моросил дождик, и Савельев хотел как можно скорее уйти домой. Но шоферам, видно, не хотелось вылезать-мокнуть, поэтому никто не останавливался.

Наконец рядом затормозила иностранная машина. Из нее вышли двое парней и помочились в придорожную канаву. Сергей Иванович решил, что это его последний шанс. Он подошел к парням и показал им на ведро.

— Возьмите, молодые люди. Отдам недорого.

Один из парней обернулся к нему.

— Дед, твоя картошка грязная. Вымой и предлагай.

После чего парень пнул ногой ведро. Картошка высыпалась в канаву, а он сел в машину, машина фыркнула и умчалась, оставив Сергея Ивановича в глубоком недоумении. Он стоял по колено в канаве, складывал картошку в ведро и не понимал, что же произошло. Его поразило вовсе не хамство этих молодых ребят, хотя в другой ситуации, поразило бы именно оно. Перед тем, как парень пнул ведро, Савельев успел разглядеть его машину. На радиаторе была бело-синяя эмблема.

Савельев мгновенно перенесся в пылающий июль сорок первого года. Его полк, вырываясь из окружения под Минском, уничтожил немецкий мотопатруль. Он помнил, как неуклюже, в истертых ногах, перебегал шоссе — скорее бы, в спасительную поросль! Рядом догорал вражеский мотоцикл. Водитель, наполовину разорванный гранатой, все еще сжимал руль обгорелыми руками. Взгляд Савельева упал на него, и он увидел на немецкой машине еще не тронутую огнем бело-синюю эмблему. Если бы тогда Сергею Ивановичу попался знающий человек, он бы объяснил: это марка концерна «БМВ». Но Сергей Иванович это так и не узнал. Но с той поры, в его мозгу навеки впечаталась комбинация: горящее железо, запах горелой человечины и ничего не значащий значок.

Собрав картошку, Савельев призадумался. Увиденное говорило: Они вернулись. Это было особо удивительно, ибо никто его, Сергея Ивановича, об этом не предупредил. Савельев с юности знал, что Правительство всегда умнее тех, кем оно правит. Когда-то Правительство считало, что с немцами надо дружить. Потом началась Война. Во время Войны Правительство дружило с японцами и запрещало солдатам петь песню про злых самураев. Потом Правительство начало с ними войну. Сперва Правительство считало китайцев лучшими друзьями, а потом — они оказались почти фашистами. Возможно и сейчас, Правительство подружилось с врагом, разрешило ему ездить по стране и вот так обращаться со стариками.

Правительство сделало только одну ошибку: оно не объяснило Сергею Ивановичу о том, что наступили новые времена.

За долгие годы своей полувоенной службы «Главбух» так и не смог решить, снятся ли перед боем особые сны? Или все, как обычно? Он так же не успел вспомнить, какой ему снился сон на этот раз, когда раздался телефонный звонок. Было три часа утра.

— Извините, Павел Олегович, — сказал Денис, исполняющий должность Генерального директора «Транскросса», — тут только что нашу контору чуть не взорвали.

— Был взрыв?

— Нет. Охранник сам выдернул какой-то провод и обезвредил эту штуковину.

— Позвоните ему и скажите, чтобы ничего не трогал. Я буду через полчаса.

Через полчаса «Главбух» был возле дирекции «Транскросса». Возле парадного входа стоял Денис, а рядом охранник. Оба они глядели на обувную картонку, лежавшую между ними, как буржуазные жандармы глядели на паспорт Маяковского.

— Милицию вызывали? — С ходу спросил «Главбух».

— Нет. — Запинаясь ответил охранник.

— И правильно. Лишняя морока. Коробку трогал?

— Трогал. Подхожу, слышу — тикает. Нагнулся, выдернул провод — перестало.

«Главбух» почти незаметно поднес палец к виску и отдал «честь сумасшедшего». Потом он внимательно посмотрел в глаза постового героя.

— Ты уверен, что там тикало, а потом нет?