Андрей Воробьев - Дело об избиении младенцев

— Кому «ей»?

— Завхозу нашему, Степаниде. Это она во всем виновата.

— Как добраться до подвала?

— В конце коридора вторая лестница. Вход туда один.

— Сколько еще мужиков здесь?

— Гошка-шофер, Василий, электрик. Еще Петру подчиняются четыре малолетки-переростка. Они дебилы.

Разговор был окончен. Конечно, следовало наподдать доктору напоследок, чтобы вырубился. Но Алексей предвидел неизбежный контакт с милицией по окончанию этого приключения. Значит — меньше травм. Он нашел в комнате еще один ремень и привязал доктора к столу в сидячем положении. Затем нежно замотал рот пленнику куском его же рубахи, предупредив, чтобы не вздумал вякать. Взял ключ с подоконника (доктор согласно кивал головой: на его глазах были слезы благодарности и счастья) и, уходя, запер комнату.

«Стоит ли спускаться в подвал, не зачистив здание»? — Подумал Алексей. На втором этаже были еще только две комнаты. Одну держала на запоре швабра. Оттуда раздавались детские голоса — видно там располагалась спальня. Зато другое помещение было освещено и приоткрыто. Распахнув дверь, Нертов увидел небольшой кабинет, представляющий собой склад гуманитарной помощи. На груде ящиков сидел толстый дядя, судя по описанию, электрик. Перед ним на ящике стояла бутылка крепленого вина, а сам он откусывал от большой шоколадки «Фазер».

При виде непрошенного гостя электрик встал, замычал, будто торопясь прожевать шоколад, и направился к Нертову. Но тот ударил его плотно сжатыми пальцами в горло. Вроде, не сильно. Но эффективно. Электрик свалился в кучу коробок, а Алексей вынул у него ключ из кармана грязного пиджака и вышел из кабинета, тоже закрыв его.

Здесь делать было больше нечего. Юрист спустился вниз. Видимо, шум на складе гуманитарной помощи привлек внимание обитателей первого этажа. Едва Нертов вошел в большую комнату, в которой раньше играли детсадовские питомцы, то столкнулся с целой процессией: четверо пареньков совершеннолетнего возраста в одинаковых спортивных костюмах, видимо из единой гуманитарной партии. На лицах ребят читалась склонность к повиновению и явно выраженное желание думать как можно меньше. Сзади находился невысокий лысый мужчина, с большим резиновым жгутом на поясе. Замешательство группы длилось менее секунды.

— Ты откуда… — Растерянно начал дядя Петя и, не дожидаясь ответа, рявкнул: «Взять его»! Сам он, однако, отошел на два шага назад.

Медлить было нельзя. Первого олигофрена Алексей опрокинул на паркет ударом в голову. Второму (расстояние было слишком близким), угодил коленом в пах. Паренек заверещал и скорчился у стены. Имей Алексей дело с нормальными противниками, остальные двое могли попытаться что-нибудь предпринять. Однако, два оставшихся на ногах олигофрена только медленно надвигались на него, неумело замахиваясь упитанными кулаками. Алексей ухватил первого за руку и свалил на пол нехитрой подсечкой. Потом ему стало совсем совестно и последнего из нападавших Нертов всего лишь взял за шиворот и опустил на уже лежавшего как мешок с отрубями.

Возвышаясь над четырьмя поверженными противниками, Алексей сжал кулаки и ударил одним о другой, стараясь издать как можно более громкий звук. Олигофрены постанывая и опасливо оглядываясь на Алексея, расползались по углам.

Открылась дверь соседней комнаты. На пороге стоял мальчик лет пяти, в детском комбенизончике, который, год назад, был, видимо, розового цвета. На веревочке он вел ручную крысу, как другие дети в его возрасте возят по полу машинки. С одного взгляда Алексей понял, что крыса чище мальчика и питается гораздо лучше.

— Дядя, — обратился он к Нертову, — дядя, вы Шварцнегр?

Алексею, понимавшему, что ничего хорошего этому мальчику он в жизни больше никогда не сделает, захотелось сделать приятное прямо сейчас, и он ответил:

— Да, я Шварценнеггер.

— Побейте, пожалуйста, дядю Петю. — Попросил мальчик.

Нертов согласно кивнул.

Дядю Петю искать не пришлось. Он выскочил из другой комнаты, видимо своей, и бросился к Алексею. В руке воспитателя был здоровенный железный прут. Юрист так никогда и не узнал, был ли этот предмет средством прикладной педагогики, применяемым в случаях, когда жгута казалось недостаточным, или оружием самозащиты.

Нертов укротил сам себя с превеликим трудом. Ему хотелось искалечить этого человека, но он понимал — делать это нельзя. Поэтому он, уйдя в сторону, нанес удар не в полную силу. Дядя Петя отлетел шага на три, сбив большой цветочный горшок. «Жаль не кактус», — подумал Алексей.