Андрей Воробьев: Дело о продаже Петербурга

Юля отчетливо видела старика, а вот старик ее не видел. Он прошел шагах в десяти от нее, остановился в почти не освещенном углу. Около минуты незнакомец стоял неподвижно, будто пытаясь сообразить, зачем сюда пришел? Но вот раздумья закончились, он поднял лом и ударил им в каменный пол.

«Могилу мне роет? — подумала Юля. — Вряд ли. Эти козлы не такие уж изысканные психологи, могли бы заранее предупредить — сознайся, иначе закопаем». Но тогда что же?

Совсем некстати вспомнился пошлый анекдот. Третий звонок, гаснет свет, поднимается занавес. Вдруг — блуждающий огонек: на сцену выходит монтер со стремянкой и свечкой. Он идет по сцене, поднимается на стремянку, ставит свечу возле ног, расстегивает брюки и занимается онанизмом. Зал молчит. Три минуты спустя раздается чей-то изумленный голос: «Доколе?» Не менее изумленный монтер смотрит по сторонам: «А кто здесь»? Юля рассмеялась. Громко, почти истерично. Таким смехом можно было бы разогнать крыс, если б они окружали ее, или летучих мышей, если б они висели под потолком…

Лишь сегодня он окончательно осознал, что Дом захвачен бандитами. Он знал это давно, однако этой ночью прежний хозяин дома дал ему приказ: вспомни, ты — Страж! Ты не должен покрывать бандитов. Вынь из-под пола, что было закопано с твоей помощью, и лишь тогда вызови полицию.

Но откуда этот смех? Откуда здесь женщина, которая, окончив смеяться, говорит ему «дедушка»? И чисто интуитивно, лишь бы не позволить вернуться недавнему беспамятству, он двинулся к ней.

— Дедушка, — повторила Юля, — меня схватили бандиты, освободите меня. Пожалуйста.

Старик удивленно глядел на нее, и у Юли мелькнула уже совершенно шальная мысль — может, он сам пленник, давно живущий в подвале и сошедший с ума? Поэтому на него и не обращают внимания, пусть бегает.

Между тем, старик вернулся к брошенным инструментам, поднял лопату, вернулся к Юле. Та даже не могла себе представить, что он сделает дальше: ударит ее по голове, или разрежет веревки?

Однако старик сделал второе, слегка задев Юлино запястье. Та не стала делать ему замечание.

— Спасибо, дедушка. Теперь надо поскорее позвонить.

Старик ничего не ответил. Он отошел в сторону, поднял лом. Через минуту опять послышались громкие удары. Юля поняла: выбираться ей придется самой.

Она направилась к двери, через которую в подвал проник старик, найдя ее без особого труда. Там было темно, захотелось вернуться к этому странному человеку, но вдруг стало страшно, уже другим страхом, когда ночью боишься не гопников, а летучих мышей. Что делал здесь этот старик, что хотел он закопать в подвале? Или откопать?

Поэтому она ступила в полную темноту, которой была даже рада: так больше шансов. Интуитивно Юля закрыла за собой дверь — было страшно, но, не дай Бог, кто на освещенных этажах услышит эти звуки. Сделав несколько неуверенных шагов, она увидела впереди слабый отсвет и направилась туда.

Через минуту она была в маленькой убогой комнатушке — возможно, служившей жилищем старику. Разумеется, телефона там не оказалось. В углу стоял ящик для дворницких и плотницких инструментов. Подумав, Юля позаимствовала небольшой молоток на длинной рукоятке и опять шагнула в темноту. Перед этим она услышала в покинутом коридоре шаги и хриплые голоса, но потом скрипнула дверь, и они стихли.

Уже более уверенно она шла вдоль стены, стараясь не думать, что сейчас придется вернуться в тот же подвал. Еще десять метров и ее рука наткнулась на нечто, напоминавшее засов. Она подергала его, скрипнула дверь, сразу стало светло, и Юля вышла на последнюю, подвальную площадку лестницы.

В ту же секунду в уши ей одновременно ударили русский мат и французское ругательство:

— Мерд!

— Самое лучшее, что вы можете сейчас сделать — не погубить до конца двух невинных людей.

— Представьтесь, пожалуйста, — Нертов из последних сил сдерживал черный вал тоски, готовый рвануться из глубины души. Их обнаружили, это ясно! Пожалуй, осталось лишь одно — подумать о невинных менте программисте, которых он втянул в эту авантюру.

— Экий вы формалист, — ответил невидимый и пока еще неизвестный собеседник. — Какая разница? Впрочем, если вы настаиваете, зовите меня дядя Игорь. Очень добрый дядя, который никому не хочет зла, и вам в том числе. Вас должен радовать хотя бы тот факт, что я решил поговорить. А мог бы обойтись без этого. Ну, чего молчите?

Нертов озирался по сторонам. Двор был достаточно ярко освещен, и все же казалось, будто где-то неподалеку мелькают тени людей, подбирающихся к будке. Как же он вычислил, зараза?