Андрей Воробьев: Дело диких апостолов

Но все равно, на подоконник надо было время от времени подниматься. Укрываться за изрешеченными пулями мешками с песком, за вогнутыми кусками стали, которые местные сербы-слесари приспособили в нескольких окнах школы и в подвалах. Если из школьных окон в течение четверти часа не прозвучало бы ни одного выстрела, триста мусульман, подошедших на расстояние гранатного броска, покончили бы с гарнизоном из пятнадцати русских добровольцев и тридцати сербских ополченцев.

Впрочем, пора было делать перерасчет. После того, как труп Васильева вытащили в школьный коридор, русских добровольцев осталось лишь двенадцать. Шурыгин был еще жив, но с ранением в голову и простреленной правой рукой, боевой единицей уже не являлся. Да и сербов к полудню осталось лишь двадцать пять.

Том, оттащивший останки Васильева, пригибаясь, заскочил в туалет, окна которого давно уже были выбиты пулями, хотя из сортира никто не стрелял. Как ни странно, из крана еще капала вода. Он напился, а потом сполоснул кровь с рук. Можно было бы вытереть о свой камуфляж. Но не стоит морочить голову ребятам, пусть радуются, что хоть у одного из бойцов пока нет ни царапины.

В коридоре Том обнаружил: ботинки тоже в крови. Но тратить минуты на их очистку времени не было. Это не школьный субботник, не посачкуешь.

На пороге задымленного класса сидел Фоменко.

— Куда пропал? Иди в соседний, возьмешь южный сектор. Тим ненадолго отключился, а местным не верю.

Том кивнул — воинского устава в отряде не признавали, впрочем, любой армейский офицер не стал бы в такую минуту требовать от солдата «так точно!». Быстро, но все теми же лягушачьими прыжками, лишь бы не поднять голову выше этого проклятого метра, он добрался до нужного класса. Там были два пожилых серба — оба скорчились на полу, рядом с сидящим Тимом.

— Зацепило? — Спросил Том, опасаясь услышать худший ответ.

— Ни х…. В броник замиздрючила. Какой-то большой калибр. Погнуло слегка. Погоди, сейчас отдышусь.

Том кивнул, не тратя время подполз к подоконнику, осторожно выглянул в щель между двух мешков с песком. За последние десять минут пейзаж вокруг школы не изменился.

Село Липчанска, точнее его население, само село уже сгорело дотла, смогло выжить только благодаря неизвестному архитектору, который еще в королевские времена выстроил школу на пригорке, к тому же выстроил из добротного, плотного кирпича. С чердака и третьего этажа местность просматривалась на десять километров. К сожалению, оружия, которым можно достать противника с такого расстояния, у защитников села не было. От уютных современных коттеджей и старых домов остались одни развалины. Местные жители, кроме тех, кто предусмотрительно не покинул зону боевых действий, укрылись в школьном подвале или на первом этаже. Второй и третий этаж занимали защитник школы.

К счастью, вокруг здания было открытое пространство: огромный стадион у подножия холма и выпас для мелкой сельской скотины. Мусульманский батальон, прорвавший на рассвете линию фронта и атаковавший Липчанску, укрывался в садах и постройках, не решаясь приблизиться к школе. Если бы не необходимость экономить патроны, да и стволов побольше, врага давно оттеснили еще дальше. А так приходилось стрелять только лишь, если появлялся шанс поразить цель или просто, напомнить о себе. В начале боя пятиминутное молчание защитников спровоцировало врага на атаку. Правда, закончилась она для «духов» печально: с десяток трупов и раненых враг даже не рискнул вытащить с поля боя…

Так же осторожно Том присел. В эту минуту здание вздрогнуло от взрыва. Гранатомет? — Подумал он. — Нет, посерьезней.

От толчка с полки школьного шкафа что-то упало и покатилось ему в ноги, как футбольный мяч. Том обернулся. Ничего же себе, глобус. Глобус медленно переворачивался рядом с ним, потом замер. На Павла Томакова глядел язык Балтийского моря — Финский залив и город, в самой узкой его, конечной части. Тот самый город, откуда он прибыл на Балканы. Чтобы, как скорее всего должно случиться, погибнуть в стенах этой самой трехэтажной школы, поселка Липчанска.

И Том — он же Паша Томаков, и Тим — он же Петр Тимофеев, а так же их школьный друг Фоменко — Фома, оказались в Боснии совсем недавно. Все в один сезон ушли в армию, вернулись и узнали, что дома делать нечего. Нет, конечно, какую-нибудь работенку найти можно. Но на душе хреново, когда ты выходишь вечером из метро и плетешься домой с бутылкой «адмиралтейского» пива, а навстречу тебе катит на «бомбе» твой одноклассник Мишаня Кривун, откупившийся от армии за тысячу баксов и за два года сделавший неплохую бандитскую карьеру. Конечно, он остановится, вяло пожмет руку, угостит сигарой, которые курит исключительно понтов ради. Предложит как-нибудь встретиться, поговорить о старых школьных временах, а заодно немножко подработать. Но будешь ты у этого Мишани ходить в шестерках. А потом сядешь, как другой одноклассник — Костян. Или, уйдешь в мир иной, вроде Сереги из параллельного класса, который сопровождал того же Мишаню на разборку, закончившуюся стрельбой. Как там было у профессора Лебединского?