Георгий Айдинов - Неотвратимость

Вот около фонтана стоит, прислонившись плечом к кромке большого зеркала, пожилой, хорошо одетый человек. Обращает на себя внимание его ярко-белая, напоминающая тропический шлем фуражка весьма сложной конфигурации. Человек достает из бокового кармана золотой портсигар. Щелкает плоская, обтекаемых форм зажигалка, и человек подносит синий газовый огонек к сигарете. По тут же слышит голос:

— Здесь курить нельзя.

Перед ним вытянулся, приложив руку к козырьку, милиционер.

Человек произносит несколько слов по-французски, видимо, извиняется.

Инцидент исчерпан. Иностранец снова застывает в той же позе и, казалось, лишь продолжает лениво рассматривать свое изображение в зеркале. Но вот он оживляется, может быть, увидел в зеркале знакомых. И в самом деле, на противоположной стороне площадки, возле витрины секции подарков, остановилась группа мужчин, по внешнему виду тоже напоминающих гостей из-за рубежа: в беретах, пестрых рубахах с погончиками, с фото- и киноаппаратами через плечо. Они оживленно переговариваются. Вся группа медленно движется по направлению к первому иностранцу. В центре ее — небольшой седой старичок в светло-желтом нанковом костюме. Возле первого иностранца группа задерживается. Старичок лепечет что-то и, вежливо приподняв соломенную шляпу, раскланивается. Собеседники придерживают его за локти и шумно начинают спорить друг с другом, жестикулируя и кивая на старичка. Тогда первый иностранец делает шаг вперед, снимает свою ослепительную фуражку-шлем и, очевидно, представляется. Люди в беретах оборачиваются к нему, смеются, хлопают по плечу. Земляки, по всей видимости, повстречались на чужбине — это всегда событие. И вся группа, вместе с первым иностранцем и старичком в нанковом костюме, отправляется в кафе «Националь».

…Павел Калитин познакомился с «иностранцем» и старичком в отделении милиции, которое обслуживало ГУМ. Уже ушли шумные, взволнованные французские туристы, бесконечное количество раз приносившие свою благодарность советской милиции, задержавшей аферистов. А те чувствовали себя весьма спокойно: сняли пиджаки, положили их на колени, покуривали. Ждали, когда приедет за ними из МУРа Теплов.

— Это главный специалист вот по таким субчикам-мошенникам, — сказал Павлу дежурный по отделению, когда он поинтересовался, почему никто из здешних оперативников не занимается жуликами. — Наше дело помочь их задержать. А уж вся работа над личностью обвиняемых начинается там, на Петровке, 38.

В своем свободном пиджачке и светлых лавсановых, по-модному узких брюках Теплов никак не походил на сотрудника розыска, да еще с такой грозной репутацией. Он очень мирно, совсем по-домашнему, то и дело отирал большим светло-зеленым платком свое моложавое, хорошо выбритое лицо и столь же гладкую голову, не то уже начисто лишенную какой-либо растительности, не то отлично побритую.

— Да, да. Очень жарко. День добрый, Фридрих Дмитриевич. — Воспитанные жулики один за одним корректно привстали с деревянного дивана и поклонились Теплову.

— Здравствуйте, Ганзеев, здравствуйте, Дашкевич. Когда же, наконец, утихомиритесь? Пора и на пенсию. Не надоело по тюрьмам скитаться?

— Если откровенно сказать, то несколько наскучило. Но ведь каждому свое. Мне лично много не надо, мне нужно только лишнее. Вероятно, последнее обстоятельство и приводит к некоторым недоразумениям. И меня и партнера, — ответил Ганзеев. Дашкевич только согласно кивал головой и в разговор с Тепловым не вступал. — Мы ведь от принципа курицы исходим, Фридрих Дмитриевич.

— Что еще за принцип?

— А как же. Народный эпос отмечает: «только курица от себя лапой отгребает».

— Бросьте фиглярничать, Ганзеев. Собирайтесь. Надо ехать.

— Нет, верно, Фридрих Дмитриевич. Еще незабвенный Вильям Шекспир, если не ошибаюсь, в «Отелло» выразил в стихотворной форме эту мысль: «Я предпочту быть умным. Честность — дура. И губит тех, кто с ней».

— Щеголяете эрудицией. А на что вы ее тратите? На блеф, мелкое жульничество.

— Если быть точным, Фридрих Дмитриевич, не очень мелкое. Продать этот вот «бриллиант» за полторы тысячи рублей или в инвалютных банкнотах за сумму, ей адекватную, — не так уж неприлично. Вы не находите?

— Нахожу. Как только при столь грубой работе удается вам надувать неглупых людей?

— А мы с дураками не работаем — надо, чтобы люди понимали свою выгоду…

С разрешения Теплова Павел поглядел на «бриллиант», который мошенники пытались продать как фамильную драгоценность. В вишневой сафьяновой коробочке, на вишневом же бархатном ложе лежал, посверкивая гранями, искусно ограненный… осколок графинной пробки. Видно, немало потрудился бывший ювелир Дашкевич. Он даже имя дал своему детищу: «Иоанн». Что означает «благодать», «милость божья», как разъяснил образованный плут Ганзеев, утверждавший, что на клиентов из-за рубежа именно это впечатляющее сочетание слов оказало решающее психологическое воздействие.