Георгий Айдинов - Неотвратимость

— Ва-сек! — тихо вымолвила она, с ужасом уставившись в открытую дверь. Оттуда на нее злобно, исподлобья смотрел здоровенный малый, которого в это время проводили через дежурную часть двое милиционеров, на всякий случай крепко придерживая отведенные назад руки.

«Нечаянная» эта встреча, не сразу правда, дала тот эффект, на который рассчитывали. Долгие разговоры пришлось вести в одном из кабинетов четвертого этажа корпуса «А», где помещалось Управление Московского уголовного розыска. И с парнем, украшенным лихими, в ниточку, усиками. И с угрюмым Васьком. И с фиолетовой красавицей. С каждым из них беседовали вначале по отдельности, потом устраивали очные ставки, перекрестные допросы. Ничего не помогало. Каждый придумывал свой вариант, но смысл показаний был один — их свело с домом Усовых случайное обстоятельство, и никакой Насти и знать не знали и ведать не ведали. А время шло. Наступил еще один день… С утра фиолетовую красавицу уличила на очной ставке во лжи бабка — соседка Усовых, заявившая, что не один раз видела ее в обществе Насти. Это ли помогло или то, что фиолетовая красавица имела возможность целую ночь рассуждать над фактом невольного опознания ею угрюмого Васька. И еще над тем, чем может грозить ей обвинение в таком деле, как вооруженный грабеж и покушение на убийство. Так или иначе, но, всплакнув очередной раз над своей несчастной судьбой, она решилась:

— Настя велела сходить к матери и посмотреть.

— Что посмотреть?

— Да мы гуляли чуток в Сокольниках у одного таксиста.

— При чем тут таксист? Что Настя поручила?

— Так я и говорю. Гуляли на Лучевом просеке, у таксиста, Вадиком его зовут. А Настя отняла у меня фужер с вином, сунула десятку и на ухо шепчет… Ой, не могу, нервничаю очень. Дайте водички.

Женщина выпила полстакана холодной воды и начала было снова всхлипывать. Но под грозным взглядом Кулешова заерзала на стуле и сразу выпалила:

— Задержали Мотю или нет. Вот что должна была посмотреть.

— Какого Мотю?

— Записочку который относил к Настиной матери.

— Дальше что?

— А он вышел спокойненько. Я хорошо видела. Один вышел.

Тут Павел, присутствовавший при допросе фиолетовой красавицы, не мог не воскликнуть про себя: «Молодцы ребята!» Очень уж толково провели они процедуру препровождения парня с усиками в отделение милиции.

— А потом? — продолжал Кулешов вести линию допроса. — Что следует из того факта, что Мотя якобы не был задержан?

— Потом я вернулась в Сокольники, а вечером Настя опять послала меня сюда, чтобы я дала сигнал Ваську.

— Что за сигнал?

— Стояла в парадном. Один конец платка закинут на плечо.

— И все?

— Все.

— Почему же вы так долго не уходили из парадного?

— А деньги…

— Что за деньги?

— Васек должен был вынести мне пятьдесят рублей и передать в метро, куда мне надо было пойти за ним.

— А Васек к Насте собирался ехать?

— Ага. В Сокольники.

— Она и сейчас там?

— Не знаю. А сейчас какой день?

— Вторник.

— Ну вот. Как раз во вторник, к вечеру, они билеты взяли.

— Куда билеты?

— Не знаю. Только слышала, если Васек завалится, так с вещами отрываться будут.

— Куда? Кто такая Инна, о которой в записке сказано?

— Фаина это. Сестра Настина.

— А где она живет?

— На Кубани где-то.

— А дом какой на Лучевом просеке?

— Двухэтажный, деревянный.

— Номер, номер дома какой?

— Номер? Не помню. Показать могу, если надо.

Через считанные минуты опергруппа Кулешова сидела в машине. По широкой Садовой водитель милицейского «газика» гнал на совесть. Пролетел на красный свет под мостом у Комсомольской площади и, взвизгнув сиреной, ринулся по Русаковской к Сокольникам.

Еще в машине проверили пистолеты и переложили их в наружные карманы.

Не доезжая Лучевого просека, остановились. Состав группы тот же: Петя Кулешов и Валерий Венедиктов, а позади Павел Калитин и Серега Шлыков. Только посредине еще шла сникшая фиолетовая красавица, которая без всего ассортимента косметики, в повязанном по-бабьи большом платке сразу превратилась в совсем немолодую, болезненную и несчастную женщину.

— Вон в те ворота надо входить, у которых три машины стоят. И сразу налево, по лестнице наверх. А там только одна их квартира, рогожкой еще серой обитая… Ой! — вскрикнула сразу обмякшая женщина. — Они, ей-богу, они.

На улицу вывалилась из ворот шумная компания. Человек десять-двенадцать, не меньше. Пять-шесть мужчин, остальные — женщины. Некоторые с чемоданами.