Лариса Захарова - Год дракона

Вадим Федорович грустно улыбнулся, помня о мыслях последних дней. Все течет, все меняется, и внешность, как говорится, обманчива.

— Да, я пойду к Малышеву… — согласился. — Вы хорошо придумали, Саша, благородно… В такие минуты не подумаешь, что вы связаны с… — он осекся.

— С рэкетом? — усмехнулся Чернов, — Господь с вами, Вадим Федорович. Вы ведь толком и не знаете, что такое рэкет. Вы думаете, это та шелупонь, которая за наркотики, «капусту», девок палит на улицах, насилует, жжет, пишет подметные письма, шантажирует… Это шестерки, которые ничего не значат. И если нужны, то лишь для усиления общей дестабилизации. Когда хорошо поработаем вместе, если будете послушны до конца, я объясню вам, что такое контроль с большой буквы…

— Я ничего не хочу слушать, — испугался Воздвиженский. — Понимаете? Мне не надо этого знать! И если сейчас я ваш друг, то это не значит, что мы останемся…

— Не зарекайтесь, Вадим Федорович, не зарекайтесь… Кстати, рвать со мной просто глупо.

Под золотой лапкой, удерживающей в серьге камень, эксперты обнаружили ворс белой суровой нити типа «джинс». Теперь можно с достаточной определенностью допустить, что все тот же «мальчик в белом», шантажировавший Лену Фролову, причастен к убийству ее отца и, возможно, к убийству Ламко.

— Нам дали два «адреса», — рассуждал Быков. — Серьги указывают, что дело касается Ламко. На что указывает записка? Какое отношение к Ламко, Фролову, к «Элладе» имеет школа № 122, телефон которой тут записан? — И тогда Быков вернулся к части свидетельских показаний, касающихся телефонных разговоров Ламко с неизвестным мужчиной, с которым она сначала вела себя весьма грубо, но потом согласилась пообедать в ресторане — не то в «Бухаресте», не то в «Будапеште».

Антонина Васильевна Горохова настаивала, что и разговор, и встреча в ресторане у Галины Алексеевны могли быть только с ее бывшим мужем, с Кимом Малышевым. А Малышев заявил, что бывшую жену видел последний раз в конце апреля.

Полковник Быков направил Левченко в рестораны, а также в школу № 122. Левченко эта работа не улыбалась, она не слишком любила искать иголку в стоге сена, но, подумав об участи капитана Сиволодского, засевшего за изучение возможных связей целого круга подозреваемых с миром организованной преступности, решила, что ей досталось задание куда конкретнее.

У Сиволодского еще мало что вырисовывалось. Городницкую он исключил из списка подозреваемых практически сразу. Жена крупного функционера, не работает лет двенадцать, занята домом и собой, связи чрезвычайно ограниченные и все на виду. Хотя мысль, что род деятельности мужа Городницкой мог вызвать интерес мафии, Сиволодского не покидала. Так же легко из списка подозреваемых исключились Воздвиженский, старик Акимов, Фролова, Бойцова, Никонова. Остались Арбузов и Горохов. Задумываясь над переплетениями их судеб с судьбами всех, кто оказался с ними связан общим делом, Сиволодский то и дело спрашивал себя, а не была ли связана с мафией сама Ламко?

Узнав, что Левченко отправляется по ресторанам искать спутника Галины Алексеевны, Сиволодский попросил ее захватить с собой фотографии пока гуляющих на свободе, но уже известных органам «деловых людей». Они ведь почему неуязвимы, потому что сами в конкретном уголовном преступлении никогда не участвуют.

А вообще, дни шли, ничего не прояснялось — плохо работалось группе полковника Быкова. Гибель Фролова точно почву из-под ног выбила, уверенности в себе лишила. Ведь могли бы и предусмотреть, и предотвратить…

В «Бухаресте» Ламко не опознали.

Метрдотель «Будапешта» собрала в своем кабинете официантов, работавших в зале 8 мая с 14 до 22 часов. Фотография Ламко переходила из рук в руки, пока пожилой с элегантной седой шевелюрой официант не сказал:

— Андрей, а ведь это твоя клиентка.

Молодой человек, к которому обратился старший коллега, пожал плечами:

— Не помню… Я в лица не заглядываю.

— А я ее запомнил, — заговорил пожилой. — У нас в зале нельзя курить. Она же то и дело вытаскивала сигарету, причем не из пачки, а прямо из сумочки, которая лежала у нее на коленях, прикуривала и тут же поспешно гасила ее. И так несколько раз. Видимо, она сильно нервничала.

— Она было одна?

— Не знаю. Андрей, вспомни.

Молодой человек привычным жестом тронул фатоватые усики, еще раз взглянул на фотографию Ламко и сказал:

— У меня пустых мест не бывает. За столом сидело четверо. А вообще, да, это она. Насчет курева Альберт Альбертович тонко заметил, я даже делал ей замечание, — Андрей покосился на метрдотеля, — и запрещающую табличку на стол поставил, чтобы видела. Думаю, с ней никого не было. Во всяком случае, расплачивалась она сама.