Фридрих Незнанский - Операция «Кристалл»

Им сразу что-то не понравилось в общей атмосфере. У окружающих были весьма скорбные и озабоченные лица.

— Мы что-то с вами пропустили важное, Шеппард, — шепнул Коллинз. — Не иначе случилась революция и мы стали какой-нибудь социалистической республикой.

Лорд сдержал улыбку.

— Скорее, королева отреклась от престола, — шепнул он в свою очередь.

— А все свои деньги отдала на борьбу с расизмом, — подхватил Коллинз.

— Прекратите, — прошипел Шеппард, — я сейчас расхохочусь.

— Сэр Тэйлор! — окликнул Коллинз человека из толпы черных пиджаков, которые что-то мрачно говорили друг другу. — Можно вас отвлечь от содержательной, но весьма грустной беседы. Может быть, вы и нас посвятите в курс дела? Неужели премьер опоздает еще на час? Этак мы не успеем сегодня принять программу. Впрочем, можно не давать слова оппозиции, — мягко улыбнулся он.

— Боюсь, джентльмены, премьер сегодня вообще не придет, — сказал Тэйлор, не особенно радуясь тому, что сообщает новость первым.

— Это невозможно, — не поверил Шеппард. — Он же не сошел с ума.

— Хуже, джентльмены.

— Заболел? — ухватился за полуспасительную мысль Коллинз.

— Нет, джентльмены. Премьер сегодня утром убит.

— Погодите, не так быстро… — Коллинз растерянно оглянулся на Шеппарда.

У того монокль выпал из глаза:

— Значит, мы сегодня не будем ратифицировать договор с «Марс»?

Наверное, Шеппард сказал это слишком громко, потому что чуть ли не весь коридор обернулся к нему. И чуть ли не все в один голос сказали:

— Нет!

Потому что только этот вопрос и мучил всех. И потому что сегодня они таки испытывали несвойственное политикам чувство отчаяния…

Англия — Северный Арабский эмират, 1953

За те три года, что Мухамед Махлюф провел в Англии, он успел почувствовать себя настоящим европейцем. Научился носить элегантные костюмы и джинсы-клеш, гладко бриться по утрам (на родине эта процедура строжайше запрещалась) и водить свой пятиметровый «роллс-ройс» по левой стороне дороги.

Махлюфу было двадцать лет, и учился он в одном из самых престижных европейских колледжей. Учился хорошо. Впрочем, учиться плохо ему бы просто не позволили.

Разве что глухонемой восьмидесятилетний садовник, ежедневно подстригавший газон перед главным зданием колледжа, не знал о том, что отцом Махлюфа был арабский эмир Ясер Махлюф, владелец нефтеносных месторождений и самый богатый человек Аравийского полуострова. Остальные, в том числе преподаватели физики и химии — предметов, в которых Мухамед был ни бум-бум, знали об этом.

В колледже томились дети и других высокопоставленных особ, но по «крутизне» (как с недавних пор любила выражаться молодежь в Великобритании) Махлюф-младший превосходил их всех, вместе взятых.

«Зачем связываться с сильными мира сего?» — резонно размышляли учителя, выставляя в кондуите отличные оценки, хоть работы Мухамеда не заслуживали и «единицы».

Словом, сынку нефтемагната жилось в трехэтажном белокаменном особняке с многочисленной прислугой весьма неплохо. Каждый месяц он отправлялся в банк, куда его отец пересылал «скромные» суммы с шестью нулями. Эти деньги он тратил легко, сыпал ими направо и налево. Наверное, поэтому у наследника пятидесятимиллиардного состояния было так много «друзей».

Именно они научили его курить марихуану и нюхать кокаин. Махлюфу понравилось.

Воспитанный в исламской строгости, он был фанатично предан Аллаху. Но теперь смуглолицему пареньку становилось все сложней и сложней подчиняться законам шариата. С завистью наблюдая за своим окружением, свободолюбивым, наслаждающимся жизнью молодняком, он однажды не выдержал, окончательно сдался. И его унесло течением.

Пристрастие к выпивке и наркотикам — это еще полбеды. Особенно тяжело ему было совершать вечерний намаз — время молитвы совпадало с разгаром буйного веселья в самом разгульном клубе Лондона, на Пикадилли. И хотя в багажнике «роллс-ройса» всегда лежал коврик для намаза, он так и оставался там невостребованным — не молиться же на глазах у всей честной компании, посреди танцующей толпы, в скачущих огнях светомузыки… А после клуба, когда белая ниточка на запястье сливалась по цвету с черной, Мухамед уединялся с какой-нибудь смазливой и крепкозадой девчонкой и до самого утра удивлял ее своим восточным темпераментом.

Папаша Ясер находился в полнейшем неведении относительно времяпрепровождения любимого сыночка. Он доверял Мухамеду.