Иван Петров - Балашихинское шоссе

– Учёные-учёные, – покачал головой отец Афанасий. – Когда-то все учёные уверены были, что земля вся на трёх китах зиждется 44 44 «Зиждется» – основывается, стоит. . А потом были уверены, что вокруг неё солнце крутится.

– По-вашему выходит, что они и сейчас неправильно думают?

– Нет, я говорю не о земле конкретно, а о переменчивости взглядов в науке. Вот сделал кто-то открытие, и бывшие ранее теории уже под сомнение подпадают, а то и отметаются вовсе.

– Что ж теперь, и не верить?

– Верь, но верь разумно. Люди не видели, как земля на китах покоится. Но поверили учёным. Сказали учёные, что снов не видят усопшие – снова поверили на слово. А в Слово Божие не верят. А вера в Бога была неизменна. В церкви ничего не поменялось. Потому, что Истина неизменна.

– Скажите, отец, – вздохнув, произнес Володя, – как же так получается: вот был парень хороший, учился, стремился, радовался, надеялся и жить бы ему, да не тужить, а тут какая-то сволочь оборвала его жизнь!? Вот так, в один момент: раз – и нет человека! Почему? Разве это справедливо?

– Знаешь, – произнес отец Афанасий, понурив голову, – когда я был моложе, я не раз задавался вопросом: почему Господь подчас забирает лучших из нас? Самых любимых, самых добрых, отзывчивых, сердечных, милостивых? И даже младенцев!? Уж казалось бы: они-то в чём виноваты?

Он замолчал.

– И почему? – спросил Рева, не оборачиваясь.

– Мы считаем смерть страшным и неизбежным концом нашего существования. Люди всегда думали, что осуждая человека на казнь, отнимают у него самое главное. И все это по нашему маловерию и нашей ничтожности. Но Бог милостив. Он победил смерть. И в жизнь вечную, в вечную радость и блаженство забирает подчас лучших из нас раньше конца их земного срока. Как самых любимых и самых достойных.

– Но ведь все в итоге умирают, – усмехнулся Володя, – и хорошие, и плохие, и старые, и молодые. Все.

– Дело не в том, что все умирают, а в том, куда попадают. Я видел, как некоторые отходят тихо и мирно, почти незаметно. Легкий выдох и всё. А иные терзаются в агонии не один час, а бывает и не один день. Испытывают такие муки, что и не описать словами. Почему так? Не каждого Бог готов сразу принять. Принимает, в итоге всех, но участь их – различна. Мы выбираем здесь эту участь. Сами.

– А как насчет тех, кого убили? – не унимался Рева. – Или умерли от пыток? Или тех, кого казнили? Они ведь тоже не «тихо-мирно»! Совсем нелегко! Выходит, что им тоже без мучений никак?

– Выходит, что никак, – с тяжелым вздохом кивнул священник. – Если пострадали за правду, значит, оказались способны на большее, чем многие. Им и воздастся больше. Если безвинно приняли смерть от рук убийц, значит, и свою вину очистят.

– Получается, что если я своему врагу захочу отомстить, то я ему тем самым и добро сделаю? Ведь он так же пострадает, особенно, если погибнет!?

– Добро ты ему не сделаешь, а вот худо сотворишь для самого себя. Ты ведь уподобишься тем, кто совершает зло! С чего ты решил, что можешь судить его? А если он завтра раскается, или его настигнет страшная болезнь или смерть любимого человека? Если он осознает свою вину и будет сожалеть о содеянном? Если он спасет чью-то жизнь, рискуя своей, а может быть и не одну? А ты осудишь его, лишишь возможности помочь людям и даже спастись им, благодаря ему! Каков готовишь суд другому, таков будет и тебе! Ты не знаешь судеб других и не вправе ими распоряжаться!

– Что же теперь? И убийц не ловить? Преступников не сажать? Пусть, творят, что хотят? А суд им после смерти будет? И каков же суд этот? Не понимаю. Зачем тогда тюрьмы созданы? И правосудие вообще зачем?

– Оно и нужно, чтобы не было беззакония. Оно предостерегает человека от совершения зла. Но всегда находятся те, кого это не останавливает. Они знают, что творят и делают свой выбор осознанно. Конечно, случается иным избежать наказания. А других осуждают безвинно. Ну, и где справедливость?

– Вот именно! Где?

– Правосудие человеческое несовершенно. А воздаяние всяк получит на Суде Божьем! Там ничего не скроешь, и никто не скроется!

– Грешники в ад, – кивнул Володя с горькой ухмылкой. – Другие – в рай! Так?

Он покачал головой и тяжело вздохнул.

– Нельзя делить мир на людей плохих и хороших, – продолжал старик. – Человек поступает и худо, и добро. Он в постоянном выборе, в каждой встрече, в деле или в слове. Если укореняется во зле, совершает чаще дурные поступки, то перестает замечать разницу. Он не чувствует, что сделал что-то не так. Совесть его заглушена. А скверные навыки, они, как проказа, проникают через всего человека, становятся его сутью.