Владимир Жуков - Рафаэль и бабы-жабы

– Спасибо в карман не положишь, – напомнила Швец.

– Организуй нормальный чай, чтобы стол ломился и душа радовалась. Значит с шампанским, коньком и водкой, разными там деликатесами: черная, красная и паюсная икра балык, сыр, цитрусовые, маслины, соки и обязательно купи «жабичи лапки».

– Фу, какая мерзость! – отозвался Суховей. – Сама, что ль лягушатину жрать будешь?

– Ты так говоришь, потому что не пробовал этот деликатес, а Виола три года прожила в Париже. Стала настоящей француженкой, гурманкой. Она страсть, как обожает эти лапки, смакует. Аж, за ушами трещит, испытывает райское наслаждение. Еще она любит устриц, омаров, лангустов и улиток, – сообщила Швец.

– Тамила, с таким царским меню вы меня разорите, по миру с сумой пустите. Может ей еще приготовить саранчу в соусе и тараканов в запеканке?

– Гляжу, ты не только в живописи разбираешься, но и в кулинарии, – ухмыльнулась соседка. – Кстати, можешь предложить Виоле позировать. У нее лицо, тело, грудь, фигура – великолепны, как у Сикстинской мадонны. Она охотно согласиться, но для приличия немного поломается, чтобы набить себе цену.

– Только в обнаженном виде, в качестве натурщицы, – заметил Суховей.

– Как договоритесь? Она – дама современная, деловая, пожалуй, и согласится, ведь красоту ничем не опорочить, тем более, что от тебя, как от мужчины, угрозы уже нет, – ответила Швец. – А вот я ни за что перед мужиком не разденусь, хоть ты тресни! Такая вот уродилась, застенчивая и скромная…

– Да уж, от скромности ты не умрешь, – с иронией заметил художник-реставратор, подсчитывая, во сколько ему обойдется пиршество с деликатесами.

– Не скупись, как тот старый Абрам, что постоянно плачет, развяжи чулок. Когда еще к тебе, одинокому плешивому холостяку, пожалуют в гости две очаровательные женщины. Не забывай, что после выгодной сделки, ты станешь без пяти минут богатым человеком, завидным женихом. Когда у тебя появится куча долларов или евро, то почувствуешь настоящий вкус жизни. Молодые женщины к тебе станут проявлять повышенный интерес.

– Да, бабы любят деньги, роскошь, драгоценности,– согласился он.– Только я не лыком шитый, смогу разобраться, кто, чем дышит и какие козни строит, чтобы мое имущество прихватить. Брак регистрировать не стану, в квартиру не пропишу. Если она окажется вредной, не приведи Господь, то прогоню к чертовой матери…

– Если к тому времени ребеночка сотворите?

– Тогда другое дело, придется нести крест до гробовой доски,– почесал затылок художник.

– Дай то, Бог нашему теляти волка сожрати. Ох, девичья память, надо бы узелки завязывать, чтобы не забывать! – всплеснула пухлыми руками соседка. – У тебя, скряги, наверное, в холодильнике шаром покати? Нечего и на стол будет поставить.

– Живу скромно, не до жиру, быть бы живу, – вздохнул Суховей и признался. – В холодильнике несколько курячьих крылышек, бараний требух, говяжьи кости для Джима, сало, кефир, молоко, десяток куриных и пяток перепелиных яиц, а из овощей картошка, обязательно лук, хрен, редька и чеснок против разных микробов…

– И это все твои припасы? – удивилась Швец. – Фу, так у тебя кроме собачьей еды ничего стоящего нет. Стыдно, господин художник, пригласил знатных дам, а у самого шаром покати, – посетовала соседка.

– Сам готов голодать, перебиваясь с хлеба на воду, а Джима без корма не оставлю, потому что он никогда не предаст. А человек, каким бы он золотым не был, всегда себе на уме, преследует личные интересы, действует по принципу: своя рубашка ближе к телу…

– Будя тебе меня поучать, мы, как говорится, сами с усами, – оборвала его Тамила и, действительно, над верхней, да под нижней губами, густо росли ворсинки, с которыми она тщетно боролась с помощью пинцета, импортных мазей и кремов. – Ты что же собираешься Виолу потчевать требухой и костями?

– Нет, но на деликатесы не рассчитывайте, у меня нет скатерти-самобранки, – предупредил художник. – Отварю картошки в мундирах под соленые огурчики, сварю гречневой или манной каши, сжарю яичницу с салом, приготовлю салат из квашеной капусты с цыбулей. Закуска на первый случай вполне сойдет…

–Эх, Рафаэль, отстал ты от жизни, одичал и отбился от рук. К такому грубому корму Виола своими алыми губками и золотыми зубками не прикоснется, разговаривать с тобой не станет. Посчитает за издевательство и оскорбление. На меня будет дуться, с кем, мол, познакомила. Надо так угостить, чтобы у нее дух от твоей щедрости и восторга захватило.