Руслан Богомолов - Сотворение Волжской России. Книга 2. Горячее лето 1224 года

Сейчас здесь, кроме Эмки, собрались как раз те бывшие омоновцы, прибывшие в форт месяц назад и две недели как переведённые из состава МВД в пограничный отдел Министерства безопасности. Двое ребят из пятерки Корзуна стояли у вагончика на стреме, и двое – со своим командиром сидели в комнатке. Пятерка Корзуна была резервным подразделением, и ребята сидели при оружии.

– Хорошо, – Николай решил открыть друзьям все карты, – а если мы как бы будем ни при чем, если она сбежит из Дербента с другим рабом? А? – он посмотрел на Корзуна.

Тот задумался, а Сергей подхватил мысль брата:

– Точно, только надо будет сделать всё без сучка и задоринки, чтобы не обнаружить себя.

– Что ж, это мысль. А кто будет этот второй беглец? – спросил Корзун.

– Дядька Руслан – тот седой русич, – ответил Николай.

– Ладно, – Корзун хлопнул себя по правой коленке, – только надо подгадать так, чтобы сразу на корабль и в Волжский, в форте их не скроешь

– Ну, почему? – удивилась Эмка, – я их в лазарете закрою и за Ниной буду ухаживать, лечить…

– А потому, девочка, – перебил её прапорщик, – что круг посвящённых в эту операцию ограничим нашими двумя пятерками, а, как ты здесь не скрывай беглецов, рано или поздно об этом узнает кто-то ещё и ещё, пока слухом не наполнится весь форт, а на все рты замки не повесишь, и непременно слух выползет наружу и дойдет до Дербента. Это так и будет, даже если у нас ещё никого не завербовали к ним в агенты, что тоже исключать нельзя, ведь кроме гарнизона-заставы у нас в форте живёт два десятка штатских строителей и аэродромная обслуга. Так, что скрытность должна быть полной, это касается и нашего сегодняшнего обсуждения. Это всем ясно? А, Мамедова?

– Ясно, господин прапорщик, – Эмка состроила ему искусственную улыбку и тут же её обиженно убрала.

Корзун усмехнулся и спросил Седенко – старшего:

– Николай, у тебя есть какие-то идеи по организации их бегства?

…Через час, обсудив примерный план и сроки операции «море», как предложил назвать её кто-то из ребят Корзуна, друзья разошлись. Группа Седенко, наконец, добралась до коек, а их командир, которому было не до сна, направился к выходу из форта. Он вышел через западные ворота, пересёк пустую сейчас стоянку самолётов и присел на теплый песок в тени одинокой акации, рядом плескались в воде двое контрактников из выходной смены, а сзади гудел автокран-ЗИЛ и шумели строители.

Николай медленно погружался в состояние полной рассредоточенности. Он смотрел на волны прибоя, не спеша накатывающиеся на берег и так же не спеша сползающие с него. Седенко, раньше видевший море только по телевизору, полюбил его с первого дня прибытия в форт. Эта вода до самого горизонта, этот мерный прибой, волны, катящиеся мощно и солидно – все дышало какой-то невозмутимой силой природы и её мудростью. Хррр-щщщ, хррр-щщщ – шуршали волны, и под их гипнозом Николай прилёг и стал отключаться от всего остального мира. Только хррр-щщщ…

А в это время прапорщик Корзун, разыскал коменданта, который, склоняясь над чертежами, о чем-то спорил со строительным мастером-бригадиром. Корзун терпеливо ждал окончания их спора, стоя шагах в пяти. Он наблюдал, как автокран поднимает сбитый из бревен большой, два с половиной на три метра, щит и ставит его рядом с уже стоящим таким же.

– Ты что хотел? – спросил его Кочкин, отпустив строителя.

– Есть разговор, Петро.

Кочкин глянул на часы, потом на прапорщика и спросил его:

– Надолго? У меня есть минут двадцать.

– Уложимся, наверное, – неопределенно пожал плечами Корзун.

– Что-то серьёзное? – глядя ему в глаза, спросил капитан.

– Угу, – кивнул прапорщик.

– Пошли, – направился к вагончику-штабу Кочкин и добавил на ходу, – что за жизнь пошла, блин? Сплошь всё серьёзное-пресерьёзное, хоть бы кто-нибудь порадовал чем-нибудь несерьёзно-весёленьким.

Через несколько минут Кочкин ходил по вагончику как загнанный зверь – три шага до двери, три шага – обратно.

– Нет, ты смотри, что удумал, а? Главное, и ты туда же, Михалыч. Ведь есть же жесточайший приказ: не влезать в их жизнь и обычаи. Терпеть даже собственные обиды до конца, лишь бы без конфликтов, лишь бы мирно.

– Так мы же и не влезаем, всё будет выглядеть, как будто это решилось и произошло без нас. Кроме того, ты вообще ничего не знал.

– Нет, Михалыч, я тебе удивляюсь: вроде солидный мужик, опытный вояка. Ведь возможен вариант, что всё откроется, никакая самая тщательно подготовленная операция не гарантирует от провала из-за какой-то внезапно возникшей мелочи. Что тогда?