Марина Сарычева - Последний полет к Пси Октанта

Когда Завадский рискнул открыть глаза, на месте бани был участок выжженной земли, покрытой мелкой серой пылью. Иван, не отрываясь, смотрел туда, где только что стояла баня. Затем из его груди вырвался протяжный стон. Он пулей выскочил из воды и заметался по берегу. Подбежал к месту взрыва, но, не обнаружив там ничего, кроме нескольких оплавленных кусков металла, потрескавшихся камней из парилки и покрывавшей все мелкой серой пыли, направился к дому.

В гостиной он схватил валявшийся в кресле видон и с силой нажал на кнопку. Зависшая в воздухе голографическая девушка приятной азиатской внешности кокетливо улыбнулась:

– Добрый день! Чем я могу вам помочь? – нежно проворковала она.

– Срочно свяжи меня с полицией! – проигнорировав улыбку и приветствие, потребовал Иван.

– Одну минуту, – нисколько не обидевшись, ответила девушка.

Девушка была всего лишь компьютерной программой, не умевшей ни обижаться, ни сочувствовать. Неизменно вежливая и улыбчивая, она по прихоти владельца видона легко меняла внешность и пол. Ее чрезвычайная услужливость могла раздражать лишь самых придирчивых клиентов, предпочитавших натуральность во всем, даже в общении с компьютером. Впрочем, для особо взыскательной публики в арсенале компании связи имелись специальные программы (они, понятно, стоили дороже), в которых девушки (или юноши) умели обижаться и шутить, и даже вставить крепкое словцо.

Голограмма компьютерной девушки исчезла, и вместо нее возникла голограмма вполне реального полицейского – немолодого, грузного, усталого, с болезненными отеками под глазами.

В начале двадцать третьего века медицина, безусловно, шагнула вперед, но не так далеко, как надеялись предки Ивана два века назад. Человеческие болезни проявили удивительную живучесть. Даже у генетически улучшенных особей они возникали с обидной частотой, чего уж говорить об остальных, чьи родители по финансовым или другим соображениям отказались от вмешательства в геном их детей. Не успевали медики искоренить одну опасную болезнь, к примеру, тот же рак, как сталкивались с другой, ничуть не менее опасной.

У полицейского явно была запущенная болезнь почек. Вероятно, то был «красный нефроз», случаи которого в последние годы заметно участились. Не то чтобы красный нефроз был вовсе неизлечим, да только лечение многим казалось слишком уж радикальным. И хотя телевидение вовсю рекламировало этот метод: мол, и эффективен он на все сто процентов, и абсолютно безопасен, и искусственную почку менять не чаще, чем раз в десять лет, но народ не спешил ложиться под нож, многие предпочитали тянуть до последнего. Похоже, полицейский был из тех, кто под нож не спешил.

– Добрый день. С вами говорит старший лейтенант Борис Беркутов. Что у вас случилось? – скороговоркой пробубнил полицейский.

Потом, приглядевшись к Ивану, он озадаченно поднял бровь и спросил:

– А почему вы голый?

Опустив глаза, Иван стыдливо пробормотал: «О господи!», быстро достал из шкафа зеленый спортивный костюм и натянул на себя.

– Извините, я только что из бани, не успел, так сказать, одеться…

– Ясно. Представьтесь, пожалуйста.

– Меня зовут Иван. Иван Завадский.

– И что же такое случилось, Иван, что вы даже забыли одеться? – спокойным тоном продолжил Беркутов.

Несмотря на отечность лица, он производил благоприятное впечатление. Спокойный манеры, умный внимательный взгляд с едва заметной примесью цинизма… Сразу было видно – в своем деле это крепкий профессионал!

– У меня только что погиб друг, Рыжкин Михаил, – дрогнувшим голосом произнес Завадский. – Он… Он…

Полицейский терпеливо ждал. В его лице не дрогнул ни один мускул.

Иван перевел дыхание и продолжил.

– Понимаете, там был взрыв, ужасный взрыв. Михаил никак не мог выжить.

Иван сделав шаг навстречу полицейскому, и голограмма Беркутова отступила назад. Все было просто. В рабочем кабинете, где сейчас был Борис, находилась очень реальная голограмма Ивана Завадского. Образ Ивана был настолько реален, что казалось, сделай он еще шаг вперед, и они с полицейским столкнуться лбами.

– Друг, говорите, погиб?.. Взрыв, говорите, был?.. – все еще спокойным голосом переспросил Беркутов.

Внезапно лицо полицейского напряглось, а глаза пытливо уставились на Завадского.

Человек погиб при взрыве, и с этим нужно как можно скорее разобраться. Хотелось бы верить, что это несчастный случай, но кто знает… А вдруг это все-таки убийство – наиболее тяжкое и редко встречающееся преступление, требующее от полиции немедленных и решительных действий? От подобных действий сам Борис и его коллеги по службе давно отвыкли. Впрочем, оставалась надежда, что это все же несчастный случай или хотя бы самоубийство.