Марина Сарычева - Последний полет к Пси Октанта

Внезапно возле двери раздался шум. Уползший из кухни Канат теперь пытался вернуться назад, но вход ему преграждала ощетинившаяся Чухендра. Канат отчаянно бил хвостом, но приблизиться к Чухендре не решался – ее стоящая дыбом шерсть могла легко проткнуть кожу. Переливчатым глазом он косил на Ивана, очевидно ожидая помощи и защиты.

Чертыхнувшись, Иван схватил короткую палку с метелкой на конце и осторожно вытолкал Чухендру за дверь. Довольный Канат вновь разлегся посреди кухни.

Отложив палку, Завадский обернулся к Михаилу.

– Да ладно тебе кликушествовать! – сказал он. – Медицина идет вперед семимильными шагами. Быть может, и мы с тобой дотянем до ста двадцати…

Михаил откинулся в кресле и достал из кармана сигареты с электронным фильтром. На пачке был изображен цветок – венерианский вьюн, известный своим тонизирующим эффектом. Одну сигарету Рыжкин закурил, вторую взглядом предложил Ивану, но тот отрицательно мотнул головой.

– Даже не знаю, хочу ли я прожить сто двадцать, – задумчиво произнес Рыжкин. – Не наскучит ли мне такая жизнь? Дальний космос мне больше не светит, нынешняя работа не слишком радует. Вот ты, Ваня, преподаешь в институте дальнего космоса, лекции студентам читаешь… Тебе это интересно?

Вернувшись за стол, Иван достал свои сигареты. В отличие от сигарет приятеля, они содержали запрещенный в стране табак, но некоторым категориям граждан, включая нынешних и бывших астронавтов, государство делало поблажки.

– Конечно же, интересно, – ответил он Рыжкину, но сам же счел свой ответ неубедительным и добавил с бо́льшим энтузиазмом:

– Мне это очень интересно!

Рыжкин взглянул на друга сначала удивленно, потом во взгляде появилось что-то вроде сожаления.

– Завидую, – вдохнув фильтрованный дымок венерианского вьюна, произнес он. – Моя работа вроде бы не хуже твоей… Инструктор в училище астронавигации – бесспорно уважаемый человек! Но я тебе кое в чем признаюсь, Вань… Моя работа мне не слишком интересна – не мой масштаб!

– А чем бы ты хотел заняться, Миша? – озабоченно спросил Завадский.

– Пока не знаю, но чем-то более ярким, более значительным, может быть, даже запредельным! Я сейчас как раз над этим думаю.

Завадский, сделав быструю затяжку, отложил сигарету в сторону. Струйка табачного дыма потянулась вверх. Ярко-синий Антей сердито кашлянул и вылетел из комнаты.

– Что, не любишь табак? – бросил ему вслед хозяин дома, затем повернулся к гостю.

– Пожалуй, я брошу курить. Сам не знаю, для чего я это делаю. Даже Антей, и тот против, а про Ольгу я вообще молчу.

– Так ты переходи на травяные с электронным фильтром. Тут сейчас такой широкий выбор: и тонизирующие, и успокаивающие, и от давления, и от мигрени, и даже сахароснижающие. Одна сплошная польза, к тому же чистые легкие. Так что ты подумай над этим!

– Баловство это все, забава для женщин и юнцов, – отмахнулся Завадский. – Не хочу я курить травяные, уж лучше просто брошу.

– Правильно, не стоит быть как все, – неожиданно одобрил Рыжкин. – У нас с тобой особый путь. Они еще о нас узнают, мы с тобой еще такое замутим…

– Ты часом не бредишь? Да что такое мы можем замутить? – озадаченно спросил Иван и получил в ответ самую загадочную из всех загадочных улыбок Рыжкина.

Насладившись эффектом, Михаил произнес:

– Ты обо всем узнаешь в свое время. Потерпи, осталось недолго. А сейчас давай еще выпьем!

Было непонятно, почему он здесь совсем один. Ведь когда-то у него была большая семья: несколько десятков взрослых и множество малышей. Он и сам тогда был малышом: сидел за спиной у взрослого и слушал его бесконечные рассказы о жизни берлунов и богов.

Вставало и садилось белое солнце, его сменяли две серебристые луны, потом вновь вставало солнце, и так бессчетное множество раз. Розовели залитые утренним солнцем серые скалы, а в свете лун они приобретали нежный серебристый оттенок. Где-то далеко, в туманной дымке, блистали заснеженные вершины.

Огромное каменистое плато, по которому бродили малыш и взрослый, излучало приятное тепло. Поверхность плато испещряли многочисленные трещины, в которых струились быстрые прохладные ручьи и небольшие речушки. Иногда взрослый останавливался возле речушки, наклонял верхнюю часть туловища вниз, запускал все четыре свободные лапы в воду и доставал оттуда разных трепыхающихся существ, которых отправлял прямо в рот. Для малыша он тоже доставал пищу из речушки, но то были какие-то мелкие копошащиеся червячки, удивительно сочные и вкусные. Насытившись, они опять бродили по окруженному скалами плато, и малыш снова слушал удивительные рассказы взрослого.