Виталий Борисов - Следы прошлого, или Московские тайны

Городовой, стоявший все время навытяжку перед начальством, со всех ног бросился исполнять приказание, забыв даже о положенном ему в таких случаях рапорте. Храпунова в участке уважали, но и побаивались. Только после этого Храпунов подошел к лежавшему и заглянул сбоку ему в лицо. Он узнал его с первого взгляда и, узнав, даже присвистнул от неожиданности.

– Вот так история! Да это ж сам господин Скворцов! Дела-а!

Коллежского советника Скворцова – своего коллегу из Сыскной полиции – он знал уже порядком. Не то что знал близко – так, встречались несколько раз по долгу службы и пару раз – вне ее, но приходилось слышать о нем. И из уст начальства, любившего при случае поставить его в пример полицейским как ревностного исполнителя должностных обязанностей, и из разглагольствований какого-нибудь прожженного жигана или сухаревской потаскухи, загремевших «под шары» к Храпунову. Последние, не в пример первым, кляли «проклятого фараона» Скворцова на все лады, что почиталось в управлении не менее похвалы начальства.

Храпунов, который чувствовал себя давно уже обиженным и обойденным по службе, частенько завидовал Скворцову и в глубине души своей был уверен, что ему – Храпунову – по его достоинствам следовало бы пользоваться славой большей, чем этому сыщику. А слава у Скворцова была большая. Все сухаревское дно его знало.

Увидев сейчас его здесь – в дворницкой – мертвого, Храпунов поначалу даже опешил, столь неожиданно и неправдоподобно все это ему показалось. Потом в нем шевельнулось на мгновение гаденькое чувство злорадства, быстро, однако, пропавшее. И только после этого с него словно сошла какая-то дурманящая, сонная пелена – он осознал до конца всю серьезность происходящего. «А дело-то нешуточное. Черт возьми! Тут пахнет большим скандалом», – подумал он, потирая себе шею и впадая в задумчивость, из которой его вывел басовитый голос городового, доложившего о доставке врача.

Старший помощник пристава встрепенулся, и сердито зыркнув глазами на полицейского, тут же снова услал его – на этот раз немедленно привести сюда хозяина дома и хоть из-под земли найти понятых, после чего – отправляться за судебным следователем. Затем надо было доложить в сыскное управление… «Да, закрутится колесо!»

В сентябре, когда до восхода солнца еще добрых три часа без малого и обыватели спят вовсю в своих постелях, найти понятых дело нешуточное, и городовой отправился исполнять приказание вовсе не в лучшем настроении.

Еще в более мрачном, чем все настроении прибыл врач – Вельский. Он жил неподалеку отсюда – у Сретенских ворот – и был обязан своему здесь появлению исключительно лености городового и своему знакомству с последним, который дабы не искать и не бегать долго зря, сразу направился к нему и вызвал именем закона на место происшествия. Его выудили прямо из-за карточного стола, за которым он уже несколько часов резался в преферанс с двумя знакомыми провизорами. Как назло, именно в это время ему особенно удачно шла карта.

По примеру Храпунова, он начал с того, что также отыгрался, позвонив из дома в ближайшую больницу и вызвав карету с санитарами, хотя сиюминутной надобности в ней не было никакой уже потому, что инструкция запрещала трогать тело до прибытия следователя или товарища прокурора.

Санитары расположились у входа в дворницкую у незакрытой (к вящему удовольствию дворниковой бабы) двери, курили, флегматично наблюдая, как Вельский возится около трупа, осматривая его, брезгливо при этом морщась.

Храпунов, постояв некоторое время рядом, пошел осматривать помещение. Он несколько раз обошел его кругом, не обнаружив ничего подозрительного. Всякий раз проходя мимо дворника, сидевшего на лавке у печи вместе со своей женой, он бросал на последнего подозрительные взгляды, отчего тот вздрагивал, ежился и хватал супругу за руку.

Примерно через час появился пристав – Леонтий Евсеевич Благовещенский. Почти одновременно с ним прибыл знакомый нам городовой с двумя заспанными мужиками. Их всклокоченные волосы на голове и в бородах, красные невыспавшиеся глаза говорили все о том же недовольстве, которое владело и Храпуновым, и Вельским, да, надо думать, и самим приставом. Всю дорогу мужики ворчали вслух, выражая в крепких словах свое недовольство городовому по поводу насильственного подъема в столь неурочный час. Увидев, однако, все полицейское местное начальство, они, казалось, немного проснулись, умолкли, и только отчаянно зевали. При взгляде на лежащего, они перекрестились, вслух помянув Господа, но зевать не перестали, только как-то виновато стали прикрывать рты ладонями.