Андрей Воронин - Отражение удара

Понимаю, это неудобно, но ты уж извини...

- Да уж, - криво усмехнувшись, сказал Шинкарев, - извини. Куда уж тут извиняться. Жаль только, что наручники я выбросил.

- Какие наручники?

- А ты думаешь, откуда у меня взялся пистолет?

Наверное, где-то по какому-то милиционеру до сих пор плачут. Хоть бы узнать, как его звали.

- Незачем, - отрезала Алла Петровна. - И забудь. Ничего не было. Вообще ничего, ты понял? Было одно: вчера к нам приходил милиционер, и ты рассказал ему, что не видел ли Забродова, ни его машины. Стой на этом твердо, и все будет в порядке. Учти, вам могут устроить очную ставку, но там будет его слово против твоего, а он под подозрением, так что ничего не бойся и смело смотри следователю в глаза. Не юли, понятно?

А то ты, чуть что, начинаешь глазками стрелять, как невеста на смотринах... Они, - Алла Петровна махнула рукой куда-то в сторону окна, они, конечно, так, как я, тебя не знают, но там тоже не все дураки, и по глазам читают очень даже неплохо. Так что не дергайся, веди себя естественно. А может быть, все и так обойдется, без очной ставки.

- Слушай, - забыв о боли в голове, сказал ошеломленный Сергей Дмитриевич, - откуда ты все это знаешь? Показания, очные ставки...

- А помнишь, что ты мне говорил? Чепуха, мол, твои детективы, только время зря тратишь." Выходит, не зря, а, Шинкарев?

- Выходит, что не зря, - вынужден был признать Сергей Дмитриевич. Ощущение нереальности происходящего понемногу отступало под деловитым напором жены. У нее был редкий дар не пасовать ни при каких обстоятельствах и заражать спокойной уверенностью окружающих. Теперь он был не один, и в нем постепенно крепло предчувствие, что вдвоем с Аллой Петровной они сумеют отбиться хоть от всего белого света.

Только как же быть с внутренним врагом?

- Это все хорошо, - сказал он. - А что делать с. со мной?

- Нет проблем, - спокойно ответила Алла Петровна. - Есть одна старушенция... Не дергайся, тебя я к ней не поведу, незачем это. Она бабка хитрая, глаз у нее наметанный - живо смекнет, что к чему. Схожу сама, придумаю, что ей наплести. У нее такие отвары, что через неделю будешь, как новенький. Не уверена, но, по-моему, она над ними шепчет. И не кривись, пожалуйста, я же сказала - положись на меня.

- Отвары? Ох, не знаю... По-моему, мне нужна смирительная рубашка и электрошок, а никакие не отвары.

Это же все равно, что лечить перелом припарками!

- С каких это пор ты у нас заделался специалистом в области медицины? - вздернув брови, спросила Алла Петровна. Круги у нее под глазами еще не сошли, но выглядела она гораздо лучше, чем то испуганное, отчаявшееся создание, которое Сергей Дмитриевич увидел рано утром. Она уже начала иронизировать, и время от времени полные, твердо очерченные губы трогала легкая улыбка, словно они обсуждали не длинный ряд кровавых кошмаров, а какой-нибудь двусмысленный комплимент, неосторожно отпущенный Шинкаревым посторонней женщине в присутствии жены. Словно не она была в эту ночь на волосок от смерти.

Он вздохнул и залпом допил остывший чай.

- Вот, - сказала она, - а теперь полежи.

- С утра? Но я собирался прибить карниз."

- Карниз ждал полгода и еще подождет, ничего с ним не сделается. Тебе нужно как следует выспаться.

- Но я же недавно проснулся!

- Что ты называешь сном? - спросила она, и Сергей Дмитриевич сник. - В постель, в постель. В конце концов, я тоже устала за ночь. И потом, мне нужно выяснить у тебя еще одну вещь.

- Какую? - испугался он.

- А вот об этом мы поговорим, когда ты ляжешь.

И не спорь. Ты обещал меня слушаться.

Сергей Дмитриевич покорно поплелся в спальню, разделся и лег в постель, попутно ногой затолкав под кровать веревку, которая все еще лежала на полу, свернувшись кольцами, как змея. Алла Петровна, не снимая халата, прилегла рядом, плотно прижавшись и положив голову мужу на плечо. Сергей Дмитриевич обнял ее свободной рукой, прижимая к себе еще теснее.

- Ты хотела о чем-то меня спросить, - сказал он в ее волосы.

Она шевельнулась, положив ногу на его бедро.

- Да. Я хотела спросить: может быть, помнишь, что обещал мне сегодня ночью?

Он вздрогнул. Все утро она вела себя так, словно кошмарного пробуждения со связанными руками не было, как и синяков на шее, и вот теперь...

- Не помнишь? - спросила она, дыша ему в шею. - Не помнишь...

Он сглотнул и с трудом разлепил вдруг разом пересохшие губы.

- Боюсь, что сегодня ночью я вряд ли мог пообещать тебе что-то хорошее.

- А вот и не правда, - она тихо рассмеялась, и он поежился от сладкой щекотки. - Рассказать?